Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

А тем временем обстановка в стране день ото дня ухудшалась, и тенденция к ее обострению превратилась в устойчивый процесс. С повестки дня не сходил вопрос о возможности введения чрезвычайного положения в некоторых регионах, отдельных отраслях народного хозяйства, стране в целом.

В последние два года такая возможность, причем совершенно конкретно, обсуждалась не раз. Иногда ситуация оказывалась буквально на грани взрыва. К этому добавились еще забастовки.

Забастовки шахтеров больно ударили не только по угледобывающей промышленности, но и по ряду смежных отраслей, по экономике в целом. Производство падало, снабжение ухудшалось, недовольство масс нарастало день ото дня. То здесь, то там стали появляться параллельные структуры власти, и к ним переходили управленческие функции. Центр терял рычаги управления.

Политическая и экономическая нестабильность достигла такой глубины и масштабов, что страна становилась неуправляемой. Все острее давали о себе знать горячие точки, их возникало все больше, конфликты в них сопровождались человеческими жертвами.

В этих условиях правоохранительные органы были не в состоянии поддерживать общественный порядок. Уголовные дела по правонарушениям формально возбуждались, но проводить по ним следствие было невозможно из-за протестов «общественности», травли в средствах массовой информации, угрозы силового воздействия на органы внутренних дел, прокуратуры и суды.

Принимаемые указы президента, постановления Кабинета министров попросту игнорировались. Действовали лишь два взаимоисключающих фактора: с одной стороны, под лозунгом демократизации общества раздавались требования о демонтаже существовавших государственных структур, развале Союза и т. д., а с другой — все настойчивее слышались призывы к наведению элементарного порядка, восстановлению законности, защите граждан от захлестнувшей страну преступности.

Появились беженцы из Прибалтики, Молдавии, других регионов. Это был зловещий признак надвигающейся большой беды, но центром и ему не было придано должного значения.

В 1991 году «демократы» стали в открытую поднимать вопрос о перемещении русскоязычного населения из союзных республик в Россию, а также о выезде граждан других этнических групп из разных регионов страны в свои национальные районы. Подсчеты показывали, что переселение могло коснуться 60 миллионов человек, проживавших в Союзе вне своих национальных образований.

Под предлогом «заботы» о русских Ельцин стал приглашать их в Россию, обещая гостеприимство и всякие блага. Особенно усердствовала в этом Г. Старовойтова.

Как-то в здании Верховного Совета СССР я случайно встретился с ней и задал вопрос: «Вы серьезно думаете, что возможно такое великое переселение? Ведь у государства не хватит на это средств — оно разорится. Не говоря уже о сломанных человеческих судьбах. Дойдет дело до передела границ, и вместо дружбы народов мы получим войну между ними».

Она ответила: «А что же делать, если люди разных национальностей не могут вместе жить?»

Я сказал, что не надо поддерживать национализм, что это не политика, а безумие и что надо остановить Ельцина. Немного подумав, Старовойтова произнесла: «Вы, пожалуй, правы. Я поговорю с Борисом Николаевичем».

Ну что ж, теперь миллионы людей, беженцев пожинают плоды преступной, античеловеческой политики.

Как я уже упомянул, постоянно стоял вопрос о введении чрезвычайного положения на территории всей страны или в ряде регионов либо, как вариант, президентского правления. Этот вопрос не просто обсуждался, Горбачевым давались конкретные поручения по подготовке соответствующих материалов.

В течение 1990 года на этот счет неоднократно давались указания в связи с событиями в Южной Осетии, Прибалтике, в частности по Литве и Латвии. В 1991 году подобные распоряжения отдавались Президентом Союза в связи с событиями в Азербайджане, Армении и Молдавии. В ряде регионов из-за беспорядков и забастовок ситуация накалялась до предела. Поэтому поручения носили вполне конкретный характер: подготовка проектов соответствующих постановлений, обращений, перечень организационных чрезвычайных мер.

Были дискуссии по Грузии. Комитет госбезопасности полагал, что следует проявлять выдержку и терпение, нельзя опережать события, процессы в этой республике должны до поры до времени развиваться естественным образом, а ситуация созреть до конструктивного выхода из кризиса. Вместе с тем важно было не оставлять без разоблачения антисоветские, антисоциалистические тенденции и всячески поддерживать здоровые силы, ни на минуту не прекращая работу по разоблачению националистических устремлений.

Проявлять выдержку предлагал я и в отношении Молдавии. Среди части населения этой республики наиболее активно подогревалась эйфория в вопросе молдавско-румынских отношений.

Сторонники объединения Румынии и Молдавии, а точнее, присоединения Молдавии к Румынии, пытались убедить население Молдавии в преимуществах и благах, которые принесет «воссоединение румынского и молдавского народов». Молдаванам сулили многое: обретение «великой родины», повышение жизненного уровня, быстрый подъем промышленности и сельского хозяйства, расцвет науки, культуры и многое другое. При этом тщательно скрывалась разница в жизненном уровне Румынии и Молдавии, причем далеко не в пользу первой.

Расширение возможности в общении жителей Румынии и Молдавии, по оценке Комитета госбезопасности, должно было очень быстро привести к выяснению ситуации, получению жителями Молдавии объективного представления о том, как живут румыны: лучше или хуже. Наш расчет оказался точным: так оно и случилось.

Что касается истории, то Молдавия, находясь в составе Румынии, никогда от этого не выигрывала. Ее население попадало в положение угнетенной части народа. Национальная культура, промышленность и сельское хозяйство находились в застое. И напротив, расцвет Молдавии обеспечивался тогда, когда она входила в состав России. Такова историческая правда и действительность сегодняшнего дня, от которых никуда не уйдешь.

Я далек от мысли бросить тень на Румынию и румынский народ. Дело в реальности, с которой нельзя не считаться. Думаю, что эйфория прошла, значительная часть молдавского народа убедилась, где и с кем ему лучше. Поэтому, мне кажется, трагической ошибки пока удалось избежать.

Не раз обсуждалась и ситуация в Москве. Были задумки ввести в столице президентское правление.

Горбачев вообще в разговорах постоянно подчеркивал, что пойдет на все, чтобы не допустить развала страны, выхода республик из Союза. Он неоднократно просил подумать над тем, как бороться с националистическими силами и настроениями в республиках. Собственно говоря, ничего нового члены ГКЧП и не придумали — все решения, действия и воззвания шли именно в русле тех проработок, которые по заданию самого же Горбачева готовились в 1990–1991 годах.