Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Я выдерживал линию — Комитет госбезопасности силовыми методами будет действовать лишь в том случае, если получит соответствующее указание. Именно в этом плане — не предпринимать никаких самостоятельных силовых акций — я ориентировал не только своих заместителей и начальников соответствующих подразделений комитета, но и представителей на местах. Слишком свежи были еще события в Тбилиси и Баку, после которых Горбачев ловко ушел из-под огня критики под предлогом своей якобы неосведомленности, отдавая на растерзание исполнителей своих же приказов. В то же время КГБ СССР был готов защитить законность в Литве, причем особых трудностей тогда это не представляло.

В декабре 1990 — январе 1991 года обстановка в Вильнюсе достигла высшей точки накала. Было ясно, что сам по себе кризис не разрешится. Политическое противостояние самых различных политических сил — от созданного патриотическими силами Комитета спасения до оппозиционного «Саюдиса» — выражалось уже не только в лозунгах, но и грозило вот-вот выплеснуться на улицы, перейти в вооруженные столкновения.

Начался отток части некоренного населения республики. В то же время те, кто остался, подвергались грубой дискриминации, которая, с учетом численности одного только русскоязычного населения (около 18 процентов), грозила привести к полному расколу в обществе.

По поступавшим сообщениям можно было с уверенностью прогнозировать, что грядет развязка, причем с самыми непредсказуемыми последствиями. До нее оставались буквально считаные дни. Обо всем этом комитет ежедневно докладывал руководству страны. Аналогичная информация поступала от военных и по линии МВД СССР. Например, Борис Карлович Пуго говорил, что ему с каждым днем все труднее сдерживать ситуацию, сил явно недостаточно, а напряженность растет со всех сторон.

Ситуация в Литве, да и вообще в Прибалтике, обсуждалась на высшем уровне ежедневно. Это были рабочие обсуждения, совещания, обмен мнениями у президента СССР в узком составе, оперативные встречи представителей правоохранительных органов, силовых министерств. Всеми давалась однозначная и весьма тревожная оценка. Существовало понимание того, что если срочно не принять предупредительных мер, то последствия могут быть самыми тяжелыми. Во всяком случае, избежать кровопролития не удастся.

В конце декабря 1990 года ситуация, в частности в Литве и Латвии, была предметом неоднократного обсуждения в узком составе у Горбачева. Сходились во мнении, что перед лицом грубого попрания существовавших законов, нарушения общественного порядка, угрозы государственной безопасности Литвы, Латвии, Эстонии и Советского Союза в целом возникла настоятельная необходимость в адекватных мерах, которые позволили бы предупредить кровопролитие и серьезную дестабилизацию обстановки в Прибалтике.

Было также очевидно, что экстремистские силы, в частности в Литве, не остановятся ни перед чем ради достижения своих целей, тем более что они почувствовали поддержку со стороны руководства республики, в частности Председателя Верховного Совета Литвы Ландсбергиса, который являлся их вдохновителем. В действиях экстремистских сил не было и намека на желание решить возникшие проблемы политическим путем. Речь шла только о насилии, им нужна была кровь. Москва обвинялась во всех грехах, изображалась источником враждебности по отношению к литовскому народу.

О Советском Союзе, а заодно и о России говорили как о чужеродном, враждебном государстве. По всему было видно, что оппозиционные силы получили извне индульгенцию действовать и добиваться своих намерений явочным порядком, силовым путем.

Телевидение, радио, значительная часть газет и журналов выливали на жителей Литвы поток лживых инсинуаций, подстрекательских заявлений, призывов действовать, отомстить за репрессии в прошлом, добиваться «свободы» для литовского народа. За годы советской власти в Литве было, оказывается, все плохо, достижения народа за последние 40 лет или замалчивались, или извращались. А ведь они были поистине великими. Сбитые с толку люди не понимали, что происходит. Они ждали четкой позиции Москвы, надеялись на ее помощь.

В конце декабря 1990 года на совещании у Горбачева было принято решение применить силу против действий экстремистов в Латвии и Литве, пытавшихся явочным порядком сменить общественный строй, покончить с советской властью и выйти из Союза. Горбачев вел себя решительно, но это не прибавило уверенности в нем.

Кстати, на этом совещании был и Шеварднадзе, он поддержал силовой вариант, заметив: «Надо что-то делать». Горбачев дал указания Язову, Пуго и мне ускорить подготовку конкретных мероприятий, но к вечеру того же дня всем нам было дано уточнение: «Вы особенно не горячитесь, поделикатнее изучите, все взвесьте, потом еще раз обсудим». По словам Болдина, до этого у Горбачева состоялся продолжительный разговор с Яковлевым.

…Резкое обострение обстановки вынудило президента СССР М. Горбачева 10 января 1991 года обратиться непосредственно к Верховному Совету Литовской Советской Социалистической Республики. В обращении говорилось: «Надо смотреть правде в глаза и видеть истинные причины создавшегося положения. Они коренятся в грубых нарушениях и отступлениях от Конституции СССР, Конституции Литовской ССР, попрании политических и социальных прав граждан, в стремлении под лозунгом демократии провести в жизнь политику, направленную на восстановление буржуазного строя и порядков, противоречащих интересам народа». Далее в нем отмечалось, что ситуация, по существу, заходит в тупик. Необходимость выхода из создавшегося положения диктует, подчеркивалось в обращении, принятие незамедлительных мер. В связи с этим Верховному Совету республики было предложено безотлагательно восстановить в полном объеме действие Конституции СССР и Конституции Литовской ССР, отменить ранее принятые антиконституционные акты. Заканчивалось обращение предупреждением в адрес Верховного Совета Литовской ССР о необходимости понимать всю меру своей ответственности перед народом республики и Советского Союза.

Однако это обращение не возымело своего действия. У литовского руководства была полная уверенность в том, что Москва не пойдет ни на какие решительные действия с целью реализации предупреждений, содержащихся в обращении.

В этих условиях 10 января Горбачевым было дано указание министру обороны Язову, министру внутренних дел Пуго и мне, как председателю Комитета госбезопасности, применить силу и направить в Вильнюс небольшую группу спецподразделения КГБ СССР, известного как группа «Альфа». Группа должна была действовать в зависимости от обстановки совместно с подразделениями МО и МВД СССР.