Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

В полете получили сообщение о вылете из Москвы в Крым спецсамолета с представителями российского руководства. На запрос, на какой аэродром должен приземлиться этот самолет, мы ответили — на любой, какой ими будет выбран: Симферополь или Бельбек, военный аэродром, находящийся в другой части Крыма, но поближе к Форосу.

По пути получили еще одно любопытное сообщение о том, что от российского руководства поступила команда сбить самолет, на котором мы направлялись в Форос, однако охотников совершить эту акцию не нашлось.

Тем временем из столицы поступали сообщения о начавшихся беспорядках в городе, и в частности на Лубянке, у памятника Ф.Э. Дзержинскому. Группы экстремистски настроенной молодежи потянулись на площадь, раздавались призывы к захвату здания Комитета госбезопасности, высказывались угрозы разрушить памятник.

В аппарат к Янаеву, в Верховный Совет, в МВД, КГБ, Министерство обороны, Кабинет министров поступали телефонные звонки с мест, люди спрашивали, почему молчит ГКЧП, почему не принимаются решительные шаги по наведению порядка. Просили указаний, однако в ситуации, сложившейся в тот момент, какие-либо решительные действия в защиту советской власти не были предприняты, люди, готовые к этому, были дезорганизованы.

Что бы потом ни говорили, но ГКЧП не призвал своих сторонников выходить на улицу и в случае необходимости силовым путем защищать советскую власть. Партийные организации на местах, как и КПСС в целом, были растеряны, большая часть коммунистов пребывала в состоянии полного бездействия, подавляющее большинство граждан находилось в состоянии пассивного ожидания и не примыкало ни к той ни к другой стороне.

В таких условиях даже незначительное меньшинство могло овладеть ситуацией, сделать со страной что угодно, в том числе и добиться целей, противоречащих воле и чаяниям подавляющего большинства. Такова была реальность.

У меня нет никакого намерения обелять деятельность ГКЧП, напротив, с позиции последующих лет его деятельность заслуживает серьезной критики, и она обоснована. Однако тому, что мы не пошли до конца, были причины, и об этом я скажу ниже.

В самолете находились люди, разные по своим личным качествам, служебному положению, по привязанностям к тем или иным лицам из руководства, взглядам на решение социально-политических проблем. Различным был их жизненный путь, но объединяла их озабоченность за судьбу Родины. Каждый в отдельности и все вместе они понимали и видели смертельную опасность, нависшую над страной, однако степень готовности каждого к практическим действиям была неодинакова.

Напротив меня за столиком в самолете сидел А.И. Лукьянов. В недавнем прошлом кандидат в члены политбюро ЦК КПСС, Председатель Верховного Совета СССР. Начал свою трудовую деятельность в 1943 году рабочим оборонного завода. Работал в аппарате ЦК КПСС, последняя должность в ЦК КПСС — заведующий общим отделом, секретарь ЦК КПСС. 15 марта 1990 года на съезде народных депутатов был избран председателем Верховного Совета СССР.

Лукьянов — доктор юридических наук, один из крупнейших знатоков права. Как специалист имеет мало себе равных в нашей стране. Разносторонне образован, великолепно знает отечественную и зарубежную литературу, поэт, член Союза писателей. Убежденный коммунист, приверженец советской власти. Решительно выступал и выступает за Союз, видя в этом гарантию жизнеспособности государства.

На протяжении 40 лет был знаком с Горбачевым, учился с ним в Московском государственном университете, периодически вместе работал. Однако в последнее время, по всему было видно, они отдалялись друг от друга. Давала о себе знать несовместимость взглядов, оценок, разное понимание происходящего. Я был свидетелем неоднократных стычек Лукьянова с Горбачевым на заседаниях политбюро, причем по принципиальным вопросам. Когда Горбачеву нечего было возразить, он просто просил Лукьянова прекратить спор.

После каждой такой перепалки они объяснялись друг с другом. Горбачев пытался доказать Лукьянову, что тот не так его понимает, даже обижался за подозрения в отходе от социализма и партийных позиций.

Лукьянов в совершенстве овладел профессией спикера советского парламента. В трудных ситуациях благодаря его усилиям Верховный Совет, как правило, находил приемлемое решение. В случаях, когда Лукьянов терпел поражение, он относился к этому с пониманием. «Демократия есть демократия», — с улыбкой говорил он.

В самолете я подумал, что Лукьянову, как и нам всем, не хватило решимости занять четкую, принципиальную позицию по отношению к Горбачеву и решительно от него отмежеваться. К такому пониманию он пришел чуть позже, через водоворот августовских дней и личные потрясения обретя ту твердость, какой ему и нам на том этапе борьбы недоставало.

Это, бесспорно, человек с большим потенциалом, о чем говорит его опыт политика, ученого и практика в области права, человека, выступающего за возрождение Союза и в защиту целостности России. Эти качества оказались востребованными избирателями в 1993 и 1995 годах, и он уверенно, с большим отрывом от своих соперников, прошел в Государственную думу по одномандатному округу в своей родной Смоленской области.

В самолете у нас не было разговора с Лукьяновым о том, какой линии будем придерживаться при встрече с Горбачевым. У меня была уверенность, что Анатолий Иванович займет объективную позицию, но, какой бы она беспристрастной, аргументированной ни была, вряд ли он сможет, думал я, разубедить в чем-то Горбачева и заставить его встать на спасительный путь. На мой взгляд, это было исключено хотя бы по одной причине: приезд группы ГКЧП в Форос означал перемещение политического центра сил к российскому руководству, а для Горбачева это было определяющим ориентиром.

Разумеется, эту флюгерскую особенность Горбачева знали Ельцин и его сторонники и поэтому очень спешили попасть к нему как можно раньше. Понимал это и сам Лукьянов. Его предстоящая беседа с Горбачевым мне виделась еще одним этапом борьбы, который ему предстояло пройти по пути окончательного прозрения в том, что касается личности Горбачева.

Рядом с нами в самолете находился Бакланов. Свою трудовую деятельность он начал монтажником на заводе, затем стал мастером, начальником участка и так прошел все производственные управленческие структуры. В 1983 году стал министром общего машиностроения СССР. Слыл большим специалистом своего дела, принимал активное участие в разработке ряда новейших технологий и образцов военной техники. В 1987 году стал секретарем ЦК КПСС, ведал вопросами промышленности. Народный депутат СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.