Владимир Крючков - Личное дело.Три дня и вся жизнь

Однако таких было немного, можно сказать, единицы.

Показания обвиняемых подтверждались практически всеми допрошенными свидетелями и другими материалами, приобщенными к делу.

«Забойные» положения обвинения, несмотря на старания следствия подвести под них «фактическую» базу, придать им доказуемый вид, повисали в воздухе.

Обращало на себя внимание, что повторные и более поздние допросы свидетелей были куда благоприятнее для обвиняемых, чем те, что были сделаны в августе или начале сентября 1991 года. Люди пришли в себя, отбросили опасения и начали давать объективные показания. Они освободились от негативного влияния мрачной обстановки, необузданного разгула «демократии», от давления «демократических сил» в первое время после августовских событий.

Из материалов следствия было совершенно очевидно, что отпадают так называемые корыстные мотивы действий гэкачепистов.

Лопнули как мыльный пузырь утверждения о составлении списков на аресты и физическое уничтожение людей, конечно «демократов», якобы вынашиваемые намерения физического уничтожения Горбачева, Ельцина и некоторых других членов российского руководства.

Выглядели бездоказательными утверждения следствия о готовящемся штурме Белого дома и срыве его только потому, что исполнители отказались выполнить соответствующий приказ.

Явно ничего не клеилось у следствия с попытками доказать измену Родине, заговор с целью захвата власти.

Что касается разгона высших законодательных органов Союза и республик, в частности Российской Федерации, то все имеющиеся в деле материалы говорили совершенно об обратном: на 21 августа 1991 года было назначено заседание Верховного Совета РСФСР и без всяких помех проведено.

Генеральный прокурор России Степанков и другие лица, руководившие следствием по делу ГКЧП, хорошо отдавали себе отчет в том, что ни с фабулой обвинения, ни с доказательной базой у них не клеится, что концы не сходятся с концами.

Прекратив в декабре 1991 года уголовное дело по факту измены Родине и оставив только обвинение в заговоре с целью захвата власти, Генеральная прокуратура, по сути дела, привлекала членов ГКЧП к уголовной ответственности по не существующей в уголовном праве норме. Многие первоначальные пункты обвинения не нашли в ходе следствия не только сколько-нибудь приблизительного подтверждения, но были вовсе опровергнуты материалами следствия.

Далее, со стороны обвиняемых был поставлен вопрос о приобщении к делу ГКЧП другого уголовного дела по факту столкновения военнослужащих с гражданскими лицами в ночь на 21 августа в тоннеле под Калининским проспектом. Тоже деликатный вопрос, поскольку Московская городская прокуратура прекратила его за отсутствием состава преступления.

Явно не в пользу Генеральной прокуратуры складывались настроения среди общественности, широких групп населения России.

Мощно поднимала свой голос оппозиционная пресса, да и не только оппозиционная. В ряде даже проправительственных газет и журналов публиковались статьи, в которых выражались откровенные сомнения в правовой состоятельности дела ГКЧП и реальности перспективы судебного процесса.

Вокруг «Матросской тишины» все чаще проводились демонстрации, митинги протеста с требованием освободить узников, прекратить позорное дело ГКЧП. Опросы общественного мнения, проводимые социологическими службами проправительственной ориентации, со всей очевидностью показывали рост поддержки привлеченных по делу ГКЧП лиц со стороны широких слоев общественности, среди рабочих, крестьян, интеллигенции.

Все чаще раздавались требования о прекращении дела. Но у высшей власти, у режима были свои расчеты, что не могло не сказываться на позиции Генеральной прокуратуры России.

…В этом контексте следует рассматривать вышедшую в свет книгу генерального прокурора Степанкова и его заместителя Ли-сова под названием «Кремлевский заговор». Название книги сопровождалось небольшой припиской — «Версия следствия».

До направления дела в суд, до предъявления последнего обвинения Генеральная прокуратура публикует материалы следствия, проверенные и непроверенные сведения, опровергнутые в ходе следствия первоначальные утверждения о виновности привлеченных к уголовной ответственности, домыслы генерального прокурора и его заместителя! Невесть откуда взяты «документы», якобы изобличающие обвиняемых, на самом же деле унижающие их человеческое достоинство, в таком же духе даются им характеристики.

И это делает прокуратура, призванная следить за неукоснительным соблюдением законности, пресекать всякого рода нарушения, быть на страже правопорядка, и если не подавать в этом доброго примера, то, по крайней мере, не призывать других нарушать законы!

Книга изобилует выдержками из протоколов допросов обвиняемых, свидетелей, приобщенных к делу документов, а то и просто умозаключениями ее авторов. Каких только фантастических пассажей не содержится в этой книге! Не стоило бы занимать внимание читателей, но для иллюстрации хотелось бы привести некоторые из них.

Оказывается, в Форосе президентский пляж охраняла сверхчуткая система сигнализации, реагирующая даже на проплывающих дельфинов. А в том сезоне эту систему подстраховывали еще десять водолазов. Какая чепуха!

Далее идут цифровые сведения о количестве охраны президента, ее глубокой эшелонированности, о многочисленных охранных постах за резиденцией, о том, что все охранники, включая миловидных горничных, получали зарплату в КГБ, благодаря чему самым большим начальником для них был Крючков, а вовсе не президент.

Что взбрело в голову, то и писали «великие» блюстители права!

Драматически описана обстановка в резиденции, когда туда 18 августа прибыли Бакланов, Шенин, Варенников, Болдин и сопровождавший их Плеханов, «трагические» моменты переживаний Горбачева. Но авторы не поведали читателям о том, что он мило попрощался с упомянутыми лицами, после их отъезда попросил принести грузинского вина, заказал приключенческий фильм и вместе с семьей отправился его смотреть.

Авторы книги уделили особое внимание моей персоне. Касающуюся меня часть книги они озаглавили так: «Портрет председателя КГБ, который считал, что страна находится во власти «агентов влияния».

Действительно, я говорил об «агентах влияния» и ни от одного своего слова, сказанного по этому поводу, не отказываюсь и сегодня.

До августа 1991 года я считал, что страна в опасной мере находится во власти «агентов влияния». Они действовали, проводили политику, чуждую интересам нашего народа и государства. Я утверждаю это и сегодня. Впервые сказал об этом на закрытой сессии Верховного Совета СССР 17 июня 1991 года. Мое выступление было подхвачено значительной частью средств массовой информации, во всяком случае, никто не остался равнодушным.