Коллектив авторов - Ровесники. Немцы и русские [сборник]

В нашей гимназии физик с ученой степенью, будучи руководителем выставки в соседнем городском музее для популяризации ядерной энергии, искал заинтересованных учеников, и я был одним из них. Это было мое первое знакомство в 1958/59 годах с прославленной ядерной физикой. Счетчиком Гейгера я измерял пилотские часы моего отчима, которыми он, будучи летчиком, пользовался во время войны, и радовался сильному тиканью счетчика. О хранилище полония в соседнем Роннебурге, где Карл-Фридрих Вайсс производил эти флуоресцирующие материалы, ни мой отец, ни я ничего не слышали.

Каким бы значительным ни было мнимое или настоящее превосходство советской науки в естественнонаучной области, глубокая тень падала на все это. На уроках биологии в 1958 году как раз происходило изменение парадигм, когда догмы Лысенко о наследовании приобретенных качеств медленно сменялись современной генетикой с законами Менделя и ДНК как носителем наследственности, что еще не проникло в наши учебники по биологии и ставило преподавателей перед изрядными проблемами. Для нас, учеников, вообще интересным был уже сам тот факт, что в Советском Союзе проходила серьезная научная дискуссия, которая не сочеталась с догмами марксизма-ленинизма. Мы лишь позже узнали о катастрофических последствиях доктрин Лысенко на советское сельское хозяйство.

В противоположность Рудным горам, где уже в 1946 году в Шлеме и Иоганнгеоргенштадте были добыты первые тонны немецкого урана, в Восточной Тюрингии «Висмут» начал свою деятельность на 3 года позже с разработок открытым способом в Трюнциге-Катцендорфе, а с 1950 года – с разведки и глубоких шахт в Лихтенберге и Шмирхау. Последние деревни были уже ближе к моему родному городу Гера, откуда мы ездили в середине 1950-х годов со школьным классом на велосипедах из Геры через Гессенталь в Роннебург, чтобы приветствовать Гонку мира. Международная Гонка мира между Варшавой, Прагой и Берлином была в то время большим событием, привлекавшим массу публики непосредственно на шоссе как на Тур де Франс. К огромному сожалению нашего классного руководителя, на пути обратно в Геру мы подражали велосипедистам Гонки мира и только в Гере дождались его, безнадежно отставшего.

Романтичный Гессенталь, популярная цель прогулок жителей Геры с возможностями посещения ряда мельниц, исчез, к сожалению, в начале 1960-х годов под оползнем гессентальского террикона более чем на 4:0 лет, что привело также к перенесению железнодорожной линии Гера – Роннебург. Это невозможно было больше скрывать. 24 октября 1965 года можно было прочитать следующее сообщение телеграфного агентства АДН под заголовком «Оползень отвала в Гессене» в газете «Фольксвахт»: «По до сих пор не выясненным причинам часть вскрышного отвала пришла в движение в субботу поблизости от поселка Гессен. Вследствие этого прервалось движение по дороге между Гессеном и Роннебургом. В бедствие было вовлечено гессенское кладбище и электропровода. Люди не пострадали. Три жилых дома и усадьба, расположенные поблизости от террикона, были расселены из соображений безопасности».

После окончания отработки урана в 1991 году этот высококонтаминированный отвал (уран извлекался из добытой горной породы с помощью серной кислоты и кислых рудничных вод) был перемещен в карьер Лихтенберг. Теперь Гессенталь после выставки БУГА-2007 вновь используется туристами и велосипедистами как часть нового ландшафта.

Студенческое время в Йене

Во времена моего изучения физики в Йенском университете им. Фридриха Шиллера с 1960 года каждый год ранней осенью организовывалась помощь в уборке урожая. Мы, студенты, должны были помогать крестьянам сельскохозяйственного производственного кооператива в уборке урожая картофеля, который собирали тогда еще вручную. Обычно нас использовали в Мекленбурге, но в сентябре 1961 года, вскоре после строительства 15 августа стены между Западной и Восточной Германией, мы работали в нескольких деревнях к югу от Геры, между Бергой и Вюншендорфом. Они находились на границе с участками «Висмута»: в Лихтенберге разрабатывался карьер, в Ройсте возникали первые терриконы, а в Трюнциге-Катцендорфе отработка открытым способом была уже закончена.

Писатель Лутц Зайлер, родившийся в 1963 году в Гере и со временем получивший многочисленные премии за литературные произведения, пишет в своем лирическом сборнике «Урановая смолка» (2000) [5] Seiler, Lutz: pech&blende. Frankfurt/Main, 2000. об «усталых деревнях» его детства. Титульное стихотворение рассказывает об его отце, висмутовском горняке:

С закатом ГДР исчезли «официальные» воспоминания о таких важных вспомогательных работах для обеспечения питанием населения, хотя в них принимали участие целые поколения студентов, и при этом наряду с тяжелой, необычной физической работой на полях создавался коллектив и находилось время для общения. При направлении на уборку урожая доцент обращался преимущественно к студентам мужского пола, ведь они могут позаботиться прежде всего о крестьянках, чтобы привлечь их в сельскохозяйственный кооператив, – и аудитория отвечала аплодисментами и радостным согласием.

В Московском университете им. Ломоносова я познакомился в 2009 году с различием в соблюдении традиций. Там перед зданием физического факультета был открыт памятник, напоминающий о заслугах студенческих строительных бригад, которые действовали начиная с 1950-х годов по всему СССР от Сахалина до Архангельска на стройплощадках, например, при реставрации Соловецкого монастыря, культурного наследия ЮНЕСКО на Белом море.

Макс Штеенбек

Во время моей учебы я в первый раз в 1963 году встретил ученого-физика Макса Штеенбека (1904–1981), о котором было известно, что он как «атомщик» сотрудничал в советском атомном проекте. В это время техническое использование ядерной энергии испытывало в ГДР первый кризис. [6] Liewers, Peter u. a.: Zur Geschichte der Kernenergie in der DDR. Frankfurt, 2000. Инвестиции в запланированную АЭС и исследовательские учреждения были сокращены, факультет ядерной техники в Дрезденском Техническом университете в 1962 году был закрыт, так что некоторые из этих студентов сидели вместе с нами в аудитории. После возвращения в середине 1950-х годов из СССР Макс Штеенбек как председатель Научного совета мирного использования атомной энергии отвечал за планирование сооружаемой АЭС. С 1965 года он был председателем комитета по науке ГДР.

В Иене он получил персональный ординариат по физике плазмы. Как член Берлинской Академии наук, впоследствии Академии наук ГДР, он принял руководство Институтом магнитных материалов в Иене после того, как его основатель и директор Мартин Керстен перебрался в Западную Германию. Штеенбек считался выдающимся специалистом, изобретшим перед войной в фирме «Сименс» в Берлине первый функционирующий «ускоритель электронов» – бетатрон и только из-за начавшейся войны не получил Нобелевскую премию. Я слушал у него факультативную лекцию «Внедрение в физику плазмы», в которой он ясно и понятно в свободной манере излагал свой предмет, выбирая слова всегда осторожно, почти слишком медленно – впечатляющая личность.