Коллектив авторов - Ровесники. Немцы и русские [сборник]

Он принимал участие также и в жизни студентов, посещая, например, традиционные балы физиков в столовой, которые организовывались студентами четвертого курса. В капустниках критиковались профессора и ассистенты, а также и политические события. Бал физиков 1956 года происходил непосредственно после событий в Венгрии в октябре и пародировал довольно открыто политическую ситуацию в ГДР. Некоторые из основных актеров опасались даже ареста из-за критики Государственной безопасности и обратились в поисках помощи к Штеенбеку. В длительных переговорах он пытался убедить их, следуя собственному примеру, в том, что они честно участвуют в сооружении социализма. Благодаря его контактам с министерствами государственной безопасности и высшей школы в Берлине ему сначала удалось предотвратить запланированные аресты. [7] Steenbeck, Мах: Impulse und Wirkungen. Berlin, 1977. Тем не менее в рамках широкой акции государственной безопасности в 1958 году некоторые студенты были осуждены на многолетнее заключение.

В подготовке нашего бала физиков осенью 1963 года у меня была возможность короткой беседы с Штеенбеком, который проявил заинтересованность состоянием подготовки и заплатил за врученные почетные билеты для профессоров с дополнительным пожертвованием в размере 100 марок.

В своем академическом институте Штеенбек установил по-настоящему прогрессивный руководящий стиль – вместо директора было правление из 3 сотрудников, поочередно председательствовавших. Также и рабочая атмосфера в институте считалась очень открытой и творческой. Регулярно проходили дискуссии, в которых сотрудники могли затрагивать самые щекотливые политические вопросы. Так, советский ученый спросил Штеенбека, который, пожалуй, слишком патетически превозносил преимущества социализма, как высока его зарплата. Штеенбек ответил правдиво: примерно 15 000 марок (тогдашняя очень высокая зарплата, чтобы удерживать ученых в ГДР при открытой границе в Берлине), на что советский коллега ответил, что теперь он верит его социалистическим убеждениям.

О пребывании Штеенбека в Советском Союзе с 1945 по 1955 год ходили тогда только слухи. Только в его воспоминаниях «Импульсы и действия», вышедших в 1977 году в Берлинском национальном издательстве, можно было узнать об этом более точно, то есть задолго до 1990 года, когда в Германии появились мемуары большинства немецких «приглашенных» ученых, а также открылись советские архивы. Штеенбек попал в апреле 1945 года в Берлине в советский плен и совершенно ослаб, когда Лев Андреевич Арцимович (1909–1973), ответственное лицо по разделению изотопов в «Атомном проекте», смог его освободить для сотрудничества. В течение первых двух лет он работал в Сухуми на Черном море над методом «разделительных сопел» для обогащения урана-235, который тем не менее не нашел применения. Он был более успешен с принципом газовой центрифуги, реализовав его с 1952 по 1954 год на Ленинградском Кировском заводе, после чего этот принцип стал самым важным методом по разделению изотопов в Советском Союзе. На Западе эта техника газовых ультрацентрифуг была запатентована его прежним сотрудником Хансом Циппе и была коммерчески успешной. Она, вероятно, используется для атомной программы Ирана.

Своей книге «Импульсы и действия» Макс Штеенбек предпосылает цитату Ленина: «Никогда нельзя забывать, что инженер никогда не придет к признанию коммунизма, как нелегальный пропагандист или литератор, а только по рабочим результатам своей науки». Книга впечатляюще описывает этот «путь развития неполитического только-физика из бюргерского мирка благодаря убедительной силе воздействия фактов к социалистически ангажированному ученому. В 1966 году Штеенбек стал иностранным членом Академии наук СССР, в 1972 году он получил от Академии наук медаль Ломоносова в золоте. Будучи специалистом по магнитогидродинамике, он указал в меморандуме, посланном в советскую Академию наук в 1971 году, на опасность ядерных реакторов на быстрых нейтронах, которые могут встретиться при самовозбуждении магнитных полей в больших жидкометаллических циркуляционных системах.

Роберт Депель

Следующего физика, который принимал участие в советском атомном проекте, я встретил во время моей работы ассистентом в 1965/66 годах в институте физики Ильменауского университета в Тюрингском лесу. Роберт Дёпель (1895–1982) был известен тогда только тем, что он был сотрудником знаменитого Вернера Гейзенберга в Лейпцигском университете, который был ключевым умом немецкого проекта атомных бомб во время войны. При бомбардировке союзниками Лейпцига в апреле 1945 года его жена, участвовавшая в работах Физического института, погибла. Поэтому он скрылся в мае 1945 года от вошедших в Лейпциг американцев и решился на сотрудничество с Советским Союзом.

Во время моей работы в Ильменау он уже был на почетной пенсии, работал тем не менее еще регулярно в институте, где удивлялись «старику». Его ассистенты рассказывали о длящихся часами «экзаменах», когда Дёпель беседовал с ними иногда до позднего вечера не только о специальности, но и о политике, религии и его переживаниях в Советском Союзе. «Старик» был еще в хорошей физической форме, беседы проводились стоя, и молодые ассистенты были рады, если имели возможность прислониться к стене. [8] Klein,J.: Einige persönliche Erinnerungen an Prof. Döpel. Wiss. Zeitschrift TH Ilmenau 32 (1986), 29–35. Тем не менее он был довольно огорчен своим положением в маленьком, почти сельском Ильменау и коллегами: «Здесь собрали соответствующее число ученых среднего возраста из промышленности, которые знали институт или университет только по аудитории, практике и экзаменаторской и у которых было, однако, очень небольшое понимание того, что нужно делать, чтобы наполнить вновь основанную организацию с научными целями научным духом». [9] Brief R. Döpel an Prof. Fritz Kirchner, 30.9.1963, in: Beiträge zur Geschichte von Technik und technischer Bildung, Folge 13, Leipzig 1995, S. 133.

После возвращения из Советского Союза он получил в 1957 году кафедру экспериментальной физики в Электротехническом институте Ильменау, впоследствии Технический университет, и должен был создать там институт прикладной физики, что вскоре оказалось, однако, пустым обещанием. Он, очевидно, пал жертвой уже упомянутых сокращений научных инвестиций в начале 1960-х годов. После его ухода на пенсию в 1962 году он продолжал свои более ранние исследования по газовым разрядам, финансировавшимся им теперь в частном порядке. Он совершенно поссорился с партийным руководством университета, так как сильно критиковал ректора из-за невыполненных обещаний. Его неоднократные встречи с Гейзенбергом в Веймаре и Ильменау создали ему ауру, пожалуй, самого значительного ученого Ильменауского Технического университета. Его международная известность связана с работами 1938 года в Лейпцигском университете, где он весной 1942 года впервые получил в спроектированной Гейзенбергом т. н. «урановой машине» размножение нейтронов, еще до Энрико Ферми в США (в конце июля 1942 года). Тем не менее превосходство немецких специалистов в области ядерной физики внезапно закончилось 23 июня 1942 года, когда установка Дёпеля сгорела, – это была первая ядерная катастрофа в истории.