Коллектив авторов - Ровесники. Немцы и русские [сборник]

9 мая со стороны Дрездена пришли русские. Мы оделись и убежали в поле в яму, где ждали, что же случится, но к вечеру нам пришлось уйти. Русские потребовали это от хозяина поля. Мы тогда остались на ночь на крестьянском дворе и всю ночь просидели на коленях у матери. На следующий день мы вернулись к себе домой. Там уже расположились офицеры с медпунктом и кухней, и мы могли остаться. Мне тогда было 8 лет, и я сначала была удивлена, что русские такие же люди, как все. Нам ведь тогда изображали русских как полузверей. Они меня очень полюбили, и мне разрешали вместе обедать. Они пробыли в нашем доме, кажется, несколько недель. С ними была также одна женщина, которая ночевала отдельно внизу около мастерской.

После них пришли чехи. Моя мать могла продолжить работу на фабрике и зарабатывать кроны. Но за свой собственный дом ей пришлось платить аренду. К сожалению, нам, немецким детям, не разрешалось ходить в школу. Все немцы должны были носить на рукаве белую повязку, и дети тоже. Мы, дети, этого не делали, и когда замечали чешского полицейского, прятались. Хорошо, что тогда еще были живы мамины родители, обоим уже около семидесяти. Мой дедушка умер в 1945 году, до того как мы были изгнаны, и это было для него благом. Мы, дети, моя сестра, двоюродный брат и я, попрощались с ним у его изголовья. Это тоже осталось навсегда в памяти, но на его похоронах я не смогла присутствовать, так как заболела и лежала у соседки. Затем пришли недобрые времена. Мы слышали об ужасных деяниях, которые совершались со стороны чехов. Наконец месть прорвалась. У нас в доме жила молодая женщина с ребенком, у которой был друг чех Иржи. Иржи многое забрал у нас. Прошла акция по сбору вещей, в ходе которой мы должны были сдать книги или лыжи. Нас тогда не коснулась эта акция.

1946 год

В сентябре 1946 года мы получили повестку на выселение в неизвестность. Нас выселили из нашего дома с тремя мешками и увезли на телеге в Шебритц. Дом был опечатан и позже снесен. Что у нас было за пропитание, я не помню, но мы были постоянно голодны. Бабушка прибыла потом тоже в лагерь. Она хотела идти с нами, а не с невесткой. Ей тогда было 72 года, и она нам очень помогала и готовила. После 1946 года наступило самое тяжелое время. В вагонах для скота нас вывезли на карантин в лагерь в Узедоме на острове Рюген. Там нас погрузили в вагоны и отвезли на различные вокзалы, где мы оставались в вагонах. Там женщины должны были позаботиться, чтобы нас распределили по поселкам. Нас никто не хотел брать, и ругали, называя цыганами. Мы потом устроились в Гюттине в доме одного швейцарца вчетвером в 9-метровой комнате. Там мы прожили 5 лет до моего 14-летия. Я ходила в школу в Дрешвице и была хорошей ученицей. Пропущенное время учебы я быстро нагнала. Мама должна была сначала работать в сельском хозяйстве. Нам удалось не заболеть, хотя в 1947 году свирепствовал тиф и многие умерли.

На этом я ставлю точку. Война закончилась, и будем надеяться, ее никогда больше не будет.

Ольга Георгиевна Семенова родилась в 1931 году в Ленинграде, в 1954 году окончила геологоразведочный факультет Ленинградского горного института, получив диплом горного инженера-геофизика по специальности «геофизические методы поисков и разведки урановых месторождений». В 1954–1957 годах О. Г. Семенова работала в урановой промышленности в Германской Демократической Республике инженером-геофизиком и заведующей геофизической лабораторией на предприятиях Советско-Германского Акционерного общества «Висмут». В 1957–1958 годах она – начальник геофизического отряда в Северо-Западном территориальном геологическом управлении. С 1958 года – научный, старший научный сотрудник, заведующая лабораторией математических методов, ведущий научный сотрудник ВИРГ, ВИРГ-Рудгеофизики и ФГУНПП «Геологоразведка».

Военное детство

Я родилась в семье геологов. Перед Великой отечественной войной отец работал инженером по бурению в геологической организации «Спецгео», выполнявшей работы по заданиям наркомата обороны. В 1939 году к СССР были присоединены страны Прибалтики и восточная часть Польши. На новой границе началось строительство оборонительных укреплений, для чего потребовалось проведение инженерно-геологических изысканий, в том числе буровых работ. От организации «Спецгео» на участки новой границы была направлена большая геологическая экспедиция, в составе которой в бывшую Восточную Польшу был командирован мой отец. С ним поехала вся наша семья.

Первое дыхание приближающейся войны мы с сестрой Валей почувствовали в бывшей Польше в маленьком городке Рутки-Коссаки недалеко от г. Белостока. Многие поляки хорошо говорили по-русски. Наша семья снимала комнату у поляка-шорника в доме сельского типа. В хозяйской семье было две дочери – Кристина 12 лет и Ядвига 5 лет. Они рассказали нам с Валей, что когда в Рутки-Коссаки вошла немецкая воинская часть, солдаты стали обходить дома и расстреливать мужчин, не явившихся на регистрацию. Обнаружив хозяина-шорника, немецкий солдат вывел его на его собственный огород и приготовился расстрелять. Жена шорника и старшая дочь Крися окаменели от ужаса. Отца спасла маленькая Яся. Она с плачем бросилась на винтовку немца и отчаянно кричала. Немец не выдержал, опустил винтовку и ушел.

По обстоятельствам работы отца наша семья переехала из Руток-Коссаков в литовский городок Кальварию, а из нее в тогдашнюю столицу Литвы Каунас. В Каунасе базировалось управление экспедицией: руководство, технические отделы, бухгалтерия, центральный гараж и т. и. Работа отца после перевода в Каунас была связана с частыми многодневными выездами из города на буровые участки. Однако в выходные дни он часто бывал дома в Каунасе. Так, к счастью, было и в воскресенье 22 июня 1941 г., которое выдалось исключительно ясным и солнечным. Наша семья была в полном составе и спала. Примерно в 6:00 утра я, спавшая на раскладушке напротив двери, услышала стук. Отец встал, открыл дверь и стал тихо говорить через порог с каким-то мужчиной. Я разглядела, что на пришедшем под плащом были только трусы, а ниже – ботинки без носков. Отец тихо сказал что-то Марии Михайловне (моей мачехе), оделся и ушёл с гостем. От нее мы узнали, что, кажется, началась война, нам придётся уезжать, говорить об этом никому не нужно, надо собирать вещи. Рабочее совещание руководителей экспедиции решило на двух грузовиках, не мешкая, отправить в Ленинград женщин и детей, а вслед за ними на 17 грузовиках выехать всем остальным. Уже примерно в 11:00 утра и мы, трое детей, с частью вещей в составе группы других женщин и детей выехали из Каунаса в Ленинград. Из мужчин в нашей «автоколонне» ехали два водителя и специально выделенный сопровождающий, снабженный тщательно подготовленными сопроводительными документами. Моё место было у правого борта. Ночью я проснулась от равномерного грохота, выглянула из-под брезента и увидела идущие навстречу (на запад) советские танки. Вдоль обочин по обе стороны дороги в том же направлении на запад гуськом молча шли красноармейцы.