Коллектив авторов - Ровесники. Немцы и русские [сборник]

Через несколько месяцев истекли три года – срок, на который мы были командированы в «Висмут», и мы с мужем возвращались в СССР. Перевоз Эши через границу требовал оформления ряда документов. Родословная и купчая из берлинского питомника о продаже нам собаки у нас были. Медицинскую справку о здоровье и прививках нам дали в армейском питомнике служебных собак. Справку о том, что собака не служебная, в питомнике дать почему-то затруднились и отказались сказать, где её можно получить. Видя наше безвыходное положение, эту справку дал нам директор обогатительной фабрики, где я работала. Мы облегчённо вздохнули, но нас ожидало последнее «собачье» испытание. Когда мы с вещами и Эши прибыли во Франкфурт-на-Одере, где должны были пройти пограничный контроль и сесть на поезд в СССР, нам вдруг сказали, что нужна справка о том, что собака не понимает немецкого языка. Без этой справки собаку через границу не пропустят. До отхода поезда оставалось мало времени. Багаж был сдан, я стояла с Эши перед вокзалом, а муж на вокзале пытался узнать, где можно получить требуемую анекдотическую справку. Наконец кто-то ему посоветовал обратиться к переводчику, работавшему не то на вокзале, не то у пограничников (не помню). Мы думали, что переводчик выйдет к собаке или попросит её к нему привести и «поговорит» с нею. Но всё оказалось проще. Переводчик ничему не удивился, видеть собаку не захотел, взял у мужа 5 или десять марок (ничтожная сумма) и выдал справку. Получение этого последнего документа оказалось самым лёгким. До сих пор не знаю, действительно ли бывают нужны такие справки. Эши благополучно прибыла к моему отцу в Ленинград.

Экскурсии

Исключительно интересными и познавательными были автобусные экскурсии в выходные дни в Берлин, Потсдам, Дрезден, Майсен, Лейпциг, Иену, Веймар, в долину Эльбы и другие места. В Берлине мы видели Бранденбургские ворота, Рейхстаг, аллею Сталина, построенную после войны как подарок от СССР, знаменитую улицу Унтер-ден-Линден, спуски в метро, куда нам из соображений режима нельзя было спускаться, потому что метро Восточного и Западного Берлина соединялись. В 1956 году нас специально свозили в район Альт-Глинике в Берлине посмотреть подземный тоннель, тайно проложенный иностранной разведкой из Западного Берлина для прослушивания телефонных разговоров, которые велись в группе советских оккупационных войск.

Остановка на автобане во время экскурсии

В Потсдаме осмотрели дворец Сан-Суси, а также дворец Цецилиенхоф, где в 1945 году проходила Международная Потсдамская конференция после капитуляции Германии. В Дрездене, кроме самого города, посетили музеи Цвингер и «Под зелёными сводами». В Майсене нам показывали музей фарфора и замок Альбрехтсбург. В Лейпциге мы бывали на Международной промышленной выставке и в полуподвальном «кабачке», в котором Мефистофель чудесным образом «добыл» вино, проткнув дыру в столе. Несколько раз мы ездили в Веймар, где осматривали музей «Дом Гёте», дом Шиллера, театр, памятник Гёте и Шиллеру. В одно из посещений Веймара мы попали на какой-то юбилей, связанный с Гёте или Шиллером, и наблюдали костюмированную уличную процессию, посвящённую этому юбилею. В долине реки Эльбы мы познакомились с удивительными крепостью и замком Кенигштайн на высокой горе. Осмотрели комплекс дворцов Пильниц с изумительным прилегающим садом, расположенный на берегу Эльбы. Во дворцах Пильниц находится несколько музеев. Гуляли по Саксонской Швейцарии – название живописных песчаниковых скал на берегу Эльбы. Кроме перечисленных были ещё поездки по другим достопримечательным местам ГДР, названия которых я забыла, но которые зрительно помню.

Эта часть жизни в ГДР вспоминается как волшебная сказка.

Поездка в Бухенвальд

Отдельно хочу написать о поездке в расположенный недалеко от города Веймар гитлеровский концлагерь Бухенвальд, сохранённый для осмотра по возможности нетронутым. Случайно вышло так, что перед поездкой я прочитала напечатанную в СССР книгу о Бухенвальде. Конечно, книга о преступлениях, творившихся в «лагере смерти», изданная с фотографиями, произвела большое впечатление. Однако оказалось, что когда видишь воочию территорию, здания, инструменты и оборудование лагеря, это производит гораздо более сильное, я бы даже сказала, мистическое впечатление.

У меня для себя есть правило: запоминать продолжительность воздействия на моё внутреннее состояние какого-либо события, если воздействие получилось исключительно сильным. Это обычно события негативного свойства. Иногда я отслеживаю протекающее время с «исследовательскими» целями (от удивления), а иногда – с практическими, чтобы правильно вести себя в последующем в сходных ситуациях. Воздействие Бухенвальда относится к первому случаю. Ощущение ужаса сохранялось у меня около месяца. Я продолжала жить и работать, а в голове всё время «стоял ужас». Сила, непрерывность и продолжительность воздействия меня удивили, и я сознательно стала ждать, когда оно закончится естественным образом, чтобы «засечь время».

Для моих современных немецких читателей, если они будут, отмечу, что испытанный мной в Бухенвальде ужас я не связывала с гражданами ГДР, с которыми работала в «Висмуте» и другими, которых ежедневно видела на улицах, в магазинах и т. п. Объяснялось это, по-видимому, тем, что я тогда привыкла считать: государство – это одно, а народ – другое, причём государство воспринималось абстрактно. Теперь я думаю несколько иначе. Государство реализуется частью народа – правящая партия, высший правительственный аппарат и армия чиновников. К ним следует добавить людей, которые выигрывают от государственной политики, даже если она ущемляет интересы подавляющего большинства. Все вместе они составляют количественно меньшую, но по значимости существенную часть народа. Поэтому априорно благодушное отношение к любому представителю нации вряд ли оправданно. Если есть время и возможность, то следует пытаться понять, с человеком каких взглядов имеешь дело. По меньшей мере, стоит помнить, что «процент государства» в общем народонаселении отнюдь не исчезающе мал.

Реальные отношения с немцами

Взаимоотношения с немцами гражданских работников Висмута в 19544—1956 годах были спокойными и в целом вежливо-приветливыми. Со стороны немцев это, конечно, было нормальной реакцией населения побеждённой страны в условиях оккупации. Наше поведение регламентировалось установленным режимом пребывания в ГДР. И немцам, и нам подчинение обстоятельствам облегчала давно приобретённая привычка жить в условиях тоталитарного государства. Что там отдельный немец или русский реально думал о ситуации, внешне почти не проявлялось. В силу особенностей жизни и работы я и мой муж общались преимущественно с немцами-мужчинами.