Леонид Колосов - Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

Я не буду рассказывать о всех перипетиях переговоров. Они были достаточно сложны и скучны для рядового читателя. Вопрос стоял о строительстве завода по производству легковых автомобилей в СССР, в том месте, которое будет потом названо городом Тольятти, с привлечением, помимо «Фиата», ряда смежных предприятий. События приняли трагический характер, когда речь зашла о предоставлении нам кредита. Вернее, не о самом кредите, а о процентной ставке по нему. На итальянском финансовом рынке она колебалась между 7 и 8 процентами годовых. Именно 7 процентов потребовала итальянская сторона, заявив, что не может сделать ни одного шага в сторону уменьшения. Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин со своей стороны установил для нашей делегации крайний предел в 5 процентов с небольшим резервом. Переговоры зашли в тупик. Министр Тарасов заявил, что он вынужден будет собирать чемоданы и ехать в Москву.

Тогда-то наступила моя очередь. Резидент вызвал меня и прямо поставил вопрос: «Чем можешь помочь? Какие люди у тебя есть в окружении президента, премьер-министра и самого Валетты? Те, естественно; которые могут повлиять на переговоры».

Таких людей у меня было двое. Сенатор-социалист, бывший участник Сопротивления, видный итальянский политический деятель, умерший в декабре 1978 года. Он проходил в нашей агентурной сети под псевдонимом Либеро. Был он искренним и бескорыстным, я повторяю, бескорыстным другом Советского Союза и всегда помогал нам в самые тяжелые минуты, особенно когда не было других, кроме него, источников конфиденциальной информации. Фамилию второго агента, депутата парламента, я тоже пока раскрыть не могу. В наших документах он значился как Немец и имел большие связи в тогдашнем правительстве «левого центра».

С Либеро я увиделся вечером на другой день после разговора с резидентом, вызвав его на встречу условным телефонным звонком. Объяснил ему ситуацию. Сенатор горестно покачал головой. «Трудное положение», — сказал, подумав. И тут у меня родилась в голове крамольная мысль. «Сенатор, — горячо затараторил я. — У Тарасова есть запасной вариант. Если итальянская сторона не пойдет на уступки, он через некоторое время начнет переговоры с французской фирмой «Рено». Неужели вы допустите, сенатор, чтобы такой колоссальный заказ перешел к «лягушатникам»? Я, например, если бы был итальянцем, просто не простил бы себе этого. Ведь «Фиат» лучше «Рено».

То, что я сказал сенатору, было абсолютным враньем, но он воспринял мой монолог очень серьезно. «Хорошо, — ответил Либеро, — попробуем что-либо предпринять. У меня неплохие личные отношения с президентом Сарагатом, еще более теплые — с премьер-министром Моро, да и Валетту я знаю очень давно. Но мне нужен весь завтрашний день. Встретимся утром послезавтра. А Тарасов пускай потянет переговоры и не рвется в Париж».

С Немцем я встретился в тот же день, но уже ночью. Он был деловым человеком и сразу все понял. Его тоже обеспокоила моя липовая версия о возможности заключения сделки с французами. «Этого ни в коем случае нельзя допустить, — грозно заявил он. — Такой заказ! Это же новые рабочие места для тысяч наших трудящихся. У меня неплохие связи в нынешнем правительстве, а некоторые министры вообще числятся в друзьях. Встретимся послезавтра утром». — «Давай лучше после полудня», — предложил я, памятуя об утренней встрече с моим первым агентом.

Резидент моментально довел мою информацию до сведения министра Тарасова. Переговоры, как я припоминаю, были прерваны на один день. А на утренней встрече Либеро с нескрываемой радостью сообщил, что в высшем эшелоне принято решение пойти навстречу советской стороне и снизить «в разумных пределах» процент по кредиту. «Тарасов может занять твердую позицию», — убежденно сказал мне сенатор на прощанье. А тремя часами позже я уже встречался с Немцем. Он был более конкретен, ибо достал из бокового кармана небольшой листочек бумаги. «Это совершенно секретное решение правительства о том, что итальянская сторона в крайнем случае может согласиться на 6 процентов годовых по кредиту, — сказал Немец. — Но Тарасову надо самым нахальным образом настаивать на 5 процентах. Это мой самый настойчивый совет». На мои глаза даже слезы навернулись. «Друг мой, мы никогда не забудем твоей услуги и щедро отблагодарим тебя». Я опять превысил свои полномочия насчет щедрости. «Это было бы очень кстати», — скромно ответил Немец.

Мы действительно отблагодарили щедро. Но немного позднее. А тогда я помчался к резиденту с ценнейшей информацией. Выслушав мое донесение и прочитав секретный листочек, он аж онемел от изумления. «Ну и молодец ты, Киса, — впервые упомянул он мое прозвище. — Я бегу срочно докладывать информацию, а ты исчезни на время, чтобы не засветиться. Исполняй только свои журналистские обязанности. Никаких встреч с агентурой, понял?»

А дальше события покатились как по маслу. На ближайшем заседании двух переговаривающихся сторон министр Тарасов с железной твердостью потребовал от итальянцев 5 процентов годовых по кредиту. После некоторых колебаний и всяческих словесных баталий итальянская сторона согласилась на 5,6 процента. «Сделка века» была заключена. Это случилось 16 августа 1966 года.

На другой день состоялась пресс-конференция почетного президента «Фиата» профессора Витторио Валетты, подписавшего генеральное соглашение о научно-техническом сотрудничестве и строительстве в СССР завода легковых автомобилей. Я пробился поближе к профессору. Он заметил меня, поманил пальцем. Я подошел, и он тихо-тихо сказал, хитро улыбаясь: «Ты прав, журналист, «Фиат» лучше «Рено». Кстати, передай сердечный привет моей дорогой Мариэтте Шагинян».

А потом Валетта сделал заявление, которое было напечатано в «Известиях»: «Речь идет о колоссальном деле, в котором будут участвовать итальянские и советские специалисты. Я очень доволен тем, что произошло, но прекрасно отдаю себе отчет и в той ответственности, которую мы на себя взяли. Перспективы сотрудничества между Италией и Советским Союзом самые грандиозные…»

В резидентуре, куда я забежал в тот же день, меня ожидал еще один сюрприз. Мой шеф встал из-за стола и крепко обнял меня. «Это я выполняю просьбу министра Тарасова. Вчера он мне сказал буквально следующее: «…Обними и расцелуй того парня, который принес информацию, и по возможности щедро награди. Он сэкономил нашему государству около 40 миллионов долларов». Ну, целовать я тебя не буду, а вот насчет награды чего-нибудь придумаем».

Дня через три после этого волнующего события из Центра пришла телеграмма с текстом приказа за номером 1075. «За умелую работу с агентурой, в результате которой была получена ценная экономическая информация, принесшая большую выгоду Советскому государству, приказом руководителя нашего ведомства тов. Лесков (таков был мой псевдоним в бывшем Первом главном управлении. — Л.К. ) награжден ценным именным подарком». Подарок я получил, приехав в отпуск. Великолепную двустволку ручной работы 12-го калибра с серебряной именной монограммой. На охоте она неизменно вызывала нескрываемую зависть егерей. Еще бы! Стоила-то она 40 миллионов долларов плюс внеочередное воинское звание товарищу Лескову.