Леонид Колосов - Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

— Познакомься, Леня, — жена заговорщически подмигнула, — это наши русские, хотя и американки: Милица Сергеевна и…

— Элена Смайле, — сама представилась черноволосая красавица, подавая руку. — Ваша супруга сказала, что вы постоянный корреспондент «Известий» в Италии. О, это интересно. — Она говорила с легким английским акцентом. — Вы, журналисты, прогрессивные люди. Поэтому я пошла смело знакомиться с вами, хотя являюсь дочерью бывшего царского генерала, а моя тетя — его родная сестра. Вас не будет смущать наше знакомство? Вам не попадет… как это называется? Ах да! По партийной линейке.

— По партийной линии, — поправил я свою собеседницу. — Нет, не попадет. Вы же наша соотечественница, как-никак. А как же вы оказались в Риме, мадам, или, простите, мадмуазель?

— Мадам. Я в разводе. Мадам Элена Смайле. Очень просто оказались. Прилетели самолетом из Вашингтона. Я там работала после развода, и вот послали на работу в американское посольство.

— Это интересно?

— Как вам сказать? Работа хлопотливая. Я — секретарь американского военно-морского атташе.

У меня вновь сильно екнуло сердце. У жены непроизвольно полезли вверх брови, и она под каким-то предлогом поспешила увести бабусю в другой конец зала. Жена ведь тоже помогала мне в «охоте». Мы остались вдвоем с Эленой. Обычная биография. Отец — белогвардейский генерал. Вдовец. Последнее место службы — армия Колчака. Потом разгром. Бегство в Маньчжурию. Жизнь в Харбине. Там Элена уже после окончания войны и смерти отца познакомилась с американским офицером, вышла за него замуж и переехала в Вашингтон вместе с теткой. Знание языков и стенографии позволили после развода поступить на работу в военное ведомство. И вот — Рим.

— Мой дорогой, — говорил взволнованно резидент после того, как я ему рассказал о новом знакомстве. — Это сам Господь вознаграждает тебя. Немедленно направим запрос в Центр. Если «золотая рыбка» не подстава, то это просто сокровище. А ты пока развивай дальше знакомство на семейной основе. Денег не жалей.

Я начал развивать. Семейные обеды, коллективные походы в театры и кино, уик-энды на природе с настоящим кавказским шашлыком. Элена и Милица Сергеевна были очень довольны.

— Мы как будто бы вновь обрели семью, — щебетала старушка. — Вы такая чудесная семейная пара. С вами так легко и хорошо. А главное, можно свободно поговорить на русском языке по душам.

Между тем из Центра пришла бумага о том, что Элена Смайле не числится в списках сотрудников американской разведки и что с ней товарищу Лескову, то бишь мне, надобно самым активным образом развивать отношения и заняться активной разработкой «этого ценного объекта», которому присвоили псевдоним Лада.

Резидент был торжествен и строг.

— Отправляй жену в Москву на зимние каникулы к детям, а сам начинай любовную интригу. Как только затащишь ее в постель, заставишь носить копии секретных документов. Судя по всему, она в тебя влюбилась. Если состоится вербовка, это будет блестящей твоей операцией.

Тут уж возмутился я. Вспомнил свое «генуэзское приключение» и позорное битье на парткоме.

— Шеф, — начал спокойно я. — Как же так получается? За невинный флирт с манекенщицей вы всаживаете мне «строгача», а за любовные утехи с белогвардейской дамой вы мне сулите орден! А если узнает моя жена? Значит, развод и — прощай семейная жизнь?! А вы подумали о моих малолетних детях?!!

— Перестань молоть чепуху, капитан (я еще был капитаном), — резко оборвал меня резидент. — С женой, если что случится, мы переговорим, и она поймет, что интересы Родины превыше всего.

Супруге своей я намекнул на складывающуюся ситуацию в связи с активной разработкой Лады. Она все поняла правильно. К моему удивлению, и Элена отправила Милицу Сергеевну в Вашингтон. Об этом она мне сообщила, позвонив в корпункт буквально через два дня после отъезда моей жены.

— Когда встретимся? — спросила Элена.

Я знал, что мой телефон прослушивается контрразведкой, и назвал ей место встречи, которое ни у кого не вызвало бы подозрений.

— Завтра в восемь вечера в ресторане «Эст, эст, эст».

— Хорошо, договорились. — Элена повесила трубку.

Послышался характерный щелчок телефонного автомата. Видимо, звонила с улицы, во время разговора были к тому же слышны гудки автомобилей. «Молодец», — подумал я тогда. Ресторан я выбрал очень дорогой — в самом центре Рима, на площади Святых Апостолов. Народу там собиралось не так много и среди присутствующих или вновь входящих нетрудно было выявить «наружку».

У ресторана, вернее, его названия была своя история, очень, между прочим, древняя. В 1111 году в свите императора Генриха V, направлявшегося в Рим, присутствовал некий вельможа, который очень любил выпить и считал Бахуса самым главным своим божеством. Он посылал слугу впереди кортежа, приказывая ему ставить на винных лавках с хорошим вином слово «Эст!», то бишь «Есть!». Слуга прилежно выполнял волю своего хозяина на всем пути, а однажды вдруг исчез. Вельможа забеспокоился, но в небольшом местечке Монтефиасконе, уже под самым Римом, увидел на двери невзрачного винного погребка знакомый почерк. «Эст! Эст!! Эст!!!» было начертано на ней огромными буквами. А в самом погребке возле наполовину опорожненной бочки сладко храпели пьяные в стельку хозяин погребка и слуга вельможи. С тех пор в течение многих веков римский ресторан «Эст, Эст, Эст» угощает своих респектабельных посетителей только монтефиасконским вином. Во всяком случае, так уверяет хозяин ресторана, активно общающийся с его посетителями. Впрочем, вино действительно преотличное. Это подтвердила и Элена, когда мы начали ужин. Фирменные спагетти «аль аррабията», то есть «бешеные» с острейшим соусом — фамильным секретом самого хозяина, флорентийские бифштексы с кровью из нежнейшей телятины со спаржей, земляника со сливками и кофе с рюмкой кровавого ликера. Впрочем, от кофе мы отказались. «Попьем кофе у меня дома», — как-то очень по-домашнему молвила Элена. Она была очаровательна в тот вечер. Она вообще была очаровательной, эта женщина. Высокая, стройная, несмотря на свой бальзаковский возраст, длинноногая, зеленоглазая, с копной роскошных волос. Во время ужина мы болтали о всякой всячине. Только один раз она спросила, пристально поглядев в мои глаза:

— Почему ты, Льёня, — она говорила с небольшим английским акцентом и почему-то вставляла мягкий знак в мое имя, — не интересуешься моей работой?

— Потому что меня интересуешь только ты.

— Я тебе нравлюсь?

— Мои глаза ответят тебе на этот вопрос.

— Тебя не смущает, что я работаю в американском военном атташате?

— Конечно нет. Ведь я всего лишь только журналист. И все равно не буду брать у тебя интервью, потому что…