Всеволод Иванов - Дневники

Я помогал в передней надеть ему шубу — с меховой подкладкой. Он сказал:

— Между прочим, эта шуба принадлежала Петру Кропоткину. Он мой дед. Я получил ее по наследству. — И быстро проговорил: — Не трудитесь, Всеволод Вячеславович, не трудитесь.

Я сказал:

— Помилуйте. Я помогаю не только вам, но еще и держу шубу Кропоткина. Двойное удовольствие.

Уходя, он добавил, что прадеды его Н. Карамзин и партизан Дохтуров. У них в семействе хранится бокал с надписью о 1812 годе. И шел он, как все слепые, зигзагами.

5 [II]. Пятница.

В час ночи звонил Н[иколай] Вл[адимирович] — опять забрали, окружив, много немцев под Воронежем. Порадовался и лег спать. Разбудили телеграммой — Тамара спрашивает, кому телеграфировали «Известия», очевидно, цензура выкинула слово Абдурахманов. То-то секрет! Дела наши, как видно, налаживаются — телеграмма шла один день.

Опять начались морозы. Сегодня не меньше 15°. Солнце. Иней.

Ник[олай] Вл[адимирович] пришел советоваться: «Может быть, Бобе {392} пойти на фронт сержантом, нежели учиться в училище, оставаясь на всю жизнь командиром?» — Это значит все думают, мы разбили немцев. Ник[олай] Владимирович — «дал кровь», служить не хочет. А сам еле идет и в лице ни кровинки.

Телеграмма от Тамары — надо выселять Юговых, потому что едет тетка. Очень хорошо, — но чем и как я буду кормить всю эту ораву?

Очень быстро утомляюсь. Проработаю час-два и голова пуста, шумит, как самовар.

Последняя статья Ф. М. Достоевского в «Дневнике писателя», помеченная днем его рождения. Убеждает читателей в важности и необходимости для нас Средней Азии.

6. [II]. Суббота.

Сидели Бажаны, Федин. Шел разговор о том, что будем делать с Европой, и что останется от Украины. Бажан высказал правильную мысль, что Украина деревенская уцелеет. Словом, делили места и говорили о том, что европейцы нас дальше пределов нашей Родины не пустят. Удержаться трудно, но настроение действительно удивительное. «Медовый месяц», как говорится. Бажаны уже говорили, как они будут жить в Киеве.

Перед уходом, — в передней, — раздался звонок: Ник[олай] Влад[имирович] слушал «Последний час» — наши взяли Батайск, Ейск, Барвинково и еще что-то. Сообщение поразительное. Батайском перерезана линия железной дороги между Харьковом и Ростовом, и в сущности отрезается Донбасс. В распоряжении немцев только одна жел[езно] дор[ожная] линия, — а нам открыт путь на Днепропетровск! Чудеса. «В зобу дыхание сперло». Только бы хватило силы и напряжения.

7. [II]. Воскресенье.

До марксизма не существовало системы антинравственных влияний в области, нас окружающей. Эту систему антинравственности, зла, преступлений марксизм и показал. Отсюда его успех. Но поскольку мы признаем по отношению к себе, что мы не являемся звеном этой антинравственной системы, а наоборот, представляем собою цепь нравственную, — хотя и тяжелую, — постольку марксизм и его критика к нам неприменимы. Поэтому и отношение наше к теперешнему нашему врагу — немцам — только нравственное, а не марксистское, ибо, если мы немцев будем критиковать марксистской терминологией, а себя будем воспринимать как явление нравственной силы, то это несочетаемо. Не знаю, понятно ли то, что я хочу сказать?

Приходил Ник[олай] Влад[имирович], взял с радостью водку, пол-литра, чтобы привезти дрова. Рассказывал, как летом ел все грибы, которые ни находил: «Надо их только хорошо выварить».

В Институте Связи читает «Советское право». Учебника и руководства не нашел, поэтому читает по «Большой Советской Энциклопедии».

Читаю серию оккультных романов Кржижановской (Рочестер) {393} , сестры Блаватской, родственницы Ольги Форш. Удивительно, что оккультизм, мистицизм всегда, в беллетристике, тесно связаны с уголовщиной.

Два дня не выхожу. Знобит. Головная боль. Попишу час-другой, и в голове шум, как будто выкачали что-то, а нового еще не вкачали. Придумал несколько рассказов, но писать желания нет.

8. [II]. Понедельник.

Написал статью для «Учительской газеты» о профессоре Бочкареве {394} .

Звонит Войтинская. Просит статью: «В чем сила советского народа?» Я говорю:

— Русский народ задним умом крепок. Она не понимает и говорит:

— Нет, нам нужно о советском народе. Оказывается, товарищи обижаются, что мы пишем — русский, да русский.

— Им полезно, чтоб они обижались. Есть по кому равняться. Здесь она стала говорить о том, что идут бои на улицах Ростова. Похоже. В сегодняшней сводке есть намек, что за Азовом наши перешли Дон и, значит, зашли в тыл Ростова. Взятие Краматорской, с другой стороны, указывает, что наши врезались в Донбасс. Когда немцы нас бьют, они кричат, что бьют русских, потому что бить советских не так лестно. Когда немцев бьют наши, они кричат, что их бьют советские, так как это и страшно, и необычайно. — Мы, кажется, поступаем вроде них. Когда нас бьют, мы кричим, что гибнет Россия и что мы, русские, не дадим ей погибнуть. Когда мы бьем, то кричим, что побеждают Советы и хотя мы не проповедуем советской власти во всем мире, но все же… от этих намеков у наших союзников мороз идет по коже и морды цепенеют, так что их приходится уговаривать, что мы, де, не желаем никому советской власти, кроме самих себя. (Читай фельетон «Шулера и шуты» в сегодняшнем номере «Правды».)

И хорошо писать, и хорошо лавировать умел Ленин. А мы, боюсь, хорошо плаваем по знакомому фарватеру и лавируем всегда плохо, в особенности против ветра. Впрочем — «в придачу нам всегда удача».

Сообщение о взятии Курска.

9. [II]. Вторник.

Шумит голова: как будто что-то вылили, а нового нет еще…

Поэтому, — не работал. А, может быть, потому что и не хочется работать и откладываешь под любым предлогом. Двадцать пять лет тому назад я занимался наборным делом. Опротивело до тошноты. Сейчас мне кажется, что я опять стою у кассы. Если б статьи мои были стружкой с большой доски, которую я для чего-то обстругивал большого, тогда, конечно, они нравились бы мне. А сейчас я остругиваю рубанком доску в одни только стружки.

Прочел пять томов оккультной серии романов Кржижановской (Рочестер). Первые романы «Эликсир жизни» и «Маги» интересны, хотя с художественной стороны ценности не имеют. Но, дальше — повторения. Герой Супромата превратился в — мага — существо всесильное, всезнающее, — и бесстрастное оттого. Естественно, что делать с таким героем нечего. Многие герои наших советских романов имеют чин «мага».

Любопытно вот что. Роман «Маги» написан в 1910 г. Предчувствие войны и революции было столь велико, что даже такой тупой в сущности, автор, как Кржижановская, знавшая, несомненно, только азбуку оккультизма, — если он вообще существует, — могла кое-что предсказать. Например, каково было прочесть в 1943 г. следующие строки из «Магов»: (стр. 132) — (После долгого пребывания в Шотландии герой возвращается в Лондон в 1940 году):