Йохан Кройфф - Моя жизнь

В этом отношении Дэви Классен, один из главных звёздных игроков нынешнего «Аякса», и я попытались подать хороший пример. Он был травмирован какое-то время и не мог играть, но никто не мог сказать, что с ним не так. Тогда я подключил своего знакомого из Барселоны, чтобы он осмотрел Дэви и попытался понять, в чём проблема. Он тут же обзвонил самых разных специалистов, даже тех, кто специализировался на зрении и зубах. В итоге он нашёл человека, который сказал: «Эй, это же моя сфера, я понимаю причины проблемы». Внезапно Классен пошёл на поправку и вскоре смог опять начать играть. Вот о чём я говорю, так всё и должно быть. Но так можно работать, только если ты готов проглотить свою гордость и признать, что в этом деле есть люди, разбирающиеся лучше тебя, и в твоей записной книжке должны быть их номера.

Такое же отношение применимо и к Франку де Буру. Он не получал помощи, поддержки или советов от кого-либо и посему так упорно следовал видению игры, которое оставалось непонятным мне и многим болельщикам «Аякса». Но в организации, не способной по максимуму раскрыть сильные стороны людей, тяжело придётся даже тренеру. Для меня сегодня образец для подражания в плане игры – это «Барселона» и «Бавария», а в «Аяксе» подобного почти нет, что само по себе иронично, ведь эти два клуба больше всех остальных вдохновлялись «Аяксом», и посмотрите, насколько они сегодня успешны. Но если твой родной клуб больше не имеет желания следовать тем же путём и не видит своего будущего в нём, то тебе нужно поступить честно и просто отойти в сторону.

Я прихожу к выводу, что принял верное решение, порвав с клубом. Не в последнюю очередь из-за того, как «Аякс» обошёлся с Вимом Йонком и Тче Ла Лингом, двумя людьми, которыми я очень сильно горжусь. Стоя во главе тренировочного процесса, Вим проделал блестящую работу, а потом его уволили. Он был единственным, кто следовал принципам, озвученным в «Плане Кройффа»; он хотел говорить о футболе, но был вынужден уйти, потому что не смог войти в администрацию клуба. Линг пытался помочь превратить «Аякс» в большей степени в футбольный клуб, чем в бизнес-предприятие, но когда я увидел, как люди восприняли его доклад – начав засыпать его самыми странными инсинуациями, – мне многое стало ясно.

В конечном итоге обязательно наступит такое время, когда клуб осознает, что что-то пора менять. Если они разберутся с этим, они обязательно найдут людей, которые претворят в жизнь перемены, как хотят того действительно преданные клубу его члены и болельщики, и когда это случится, я буду частью этого процесса, потому что всегда готов прийти на помощь «Аяксу». Если понадобится решить проблему, то я всегда буду готов помочь, если позволит здоровье и если все поддержат меня. Потому что теперь я стараюсь смотреть на всё позитивно: я заключил, что всё в итоге сложится хорошо и что революция, которую мы начали столько лет назад с Михелсом, чего-то стоила. Что нам придется набить несколько шишек, чтобы прийти в себя. Может, на это уйдёт год, десять лет, кто знает? Как бы то ни было, это произойдёт тогда, когда в клубе начнут прислушиваться к правильным людям. Людям, искренне любящим клуб и понимающим, что олицетворяет «Аякс». Если это произойдёт, наша борьба не будет напрасной.

В футболе я попробовал почти всё. Был игроком, тренером и функционером. Единственное, чем мне не довелось заняться, – потренировать национальную сборную. Думаю, что это единственный изъян в моей карьере. Чем старше я становился, тем сильнее было моё недовольство от того, что в 1990 году Ринус Михелс обошёл вниманием моё желание потренировать голландскую сборную на чемпионате мира. Я примирился с Михелсом после этого, но я до сих пор ощущаю горький осадок от того, что не смог достичь чего-то совершенно особенного, тем более что время тогда было подходящее. Игроки сборной были на пике карьеры, и после победы на Евро в 1988-м были готовы добиться величайшего успеха в истории голландского футбола. То же касалось и меня как тренера и, учитывая, мой послужной список в клубе и сборной, я надеялся, что меня назначат. Я также был в курсе, что и игроки хотят того же самого, ведь так мы могли бы объединить свои силы и стать наконец чемпионами мира, как это нужно было сделать в 1974 и 1978 годах. Но не срослось, потому что у Михелса были другие планы. Пойдя наперекор желанию главных звёзд команды, таких, как Руд Гуллит, Марко ван Бастен, Франк Райкард и Рональд Куман, он оставил меня за бортом.

Будучи членом технического совета, он, как выяснилось, не хотел лишний раз лезть на рожон и портить отношения с KNVB, потому что, по всей видимости, услышал, что я планировал свергнуть всю организацию. Чушь собачья. Конечно, я хотел набрать собственный штаб из технических специалистов и поменять кадровый состав, чтобы мы могли направить все самые лучшие ресурсы на борьбу за титул чемпионов мира и повысить свои шансы на завоевание трофея, но это вовсе не означало, что я собирался идти в атаку на KNVB. Я бы заплатил за провал своей головой, так что я просто хотел оговорить условия, на которых будет набираться команда, что я делал всегда, будучи тренером. На ключевые позиции я бы поставил людей, имеющих опыт работы на высшем уровне и привыкших к огромному давлению, с которым они сталкивались каждую неделю, а не тех, кто испытывает что-то подобное раз в два года.

Михелс и я потом обсудили этот вопрос. Сразу после чемпионата мира он приехал в наш тренировочный лагерь в Барселоне, чтобы объясниться. Разговор получился вполне дружеским, но я до сих пор не понимаю мотивов его решения. Может, дело было в ревности, кто знает. Конечно, он поиграл и поработал на всех уровнях и добивался успехов всюду, куда бы ни приходил, а это порой тешит самолюбие некоторых людей. Может, тот факт, что ему каждый день приходилось слушать о том, как я хорош в своём деле и как здорово он мог бы сработаться с этим Кройффом, спровоцировал защитную реакцию с его стороны.

Впоследствии я стал думать, что в проблемах Михелса с сердцем не было ничего удивительного, потому что часто ему приходилось притворяться тем, кем он в действительности не был. Я это знаю потому, что знал, каким он был на самом деле. Он был очень жёстким, но по личному опыту я знал, что в случае необходимости он мог лично отвести тебя к доктору или сделать тебе массаж. Он очень заботился об игроках. И если мы сидели в ресторане или кутили на вечеринке, он мог вдруг взять и запеть посреди ужина, так что я думал про себя: как он, Христа ради, может такое исполнять, если только что чуть не убил нас на тренировке?