Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Скоро приехал Дмитрий, за ним остальные. Все собрались в подвале, чтобы осмотреться. Никто не произнес ни слова. Феликс достал коробочку с ядом из шкафа черного дерева. Натянув резиновые перчатки, Сухотин истолок кристаллы в порошок, а затем посыпал ими пирожные. По словам доктора, этого количества было достаточно, чтобы мгновенно убить нескольких человек. На столе стояли две тарелки с птифурами. Лазоверт взял все розовые пирожные (пирожные были розовыми и шоколадными), снял верхнюю часть, посыпал начинку цианидом и снова закрыл. Розовые пирожные он выложил на тарелку вместе с шоколадными. Перчатки Лазоверт бросил в огонь. Комната наполнилась дымом, поэтому пришлось открыть окна, чтобы проветрить. Заговорщики поднялись наверх. В гостиной Юсупов вытащил флаконы с растворенным ядом и передал один Дмитрию, а второй Пуришкевичу. Они должны были влить это вещество в две из четырех рюмок, стоявших за бутылками в столовой внизу, через двадцать минут после отъезда Юсупова. Все было готово. Юсупов надел тяжелую доху и большую меховую шапку, скрывавшую лицо. Доктор Лазоверт переоделся шофером, завел автомобиль, и они поехали на Гороховую.

Когда они уехали, оставшиеся заговорщики проверили граммофон, чтобы убедиться, что он работает. Музыка создала бы веселое настроение, и Распутин подумал бы, что веселье в полном разгаре. Пуришкевич достал из кармана тяжелый револьвер и положил его на стол Юсупова. Было пятнадцать минут первого. Через десять минут Пуришкевич и Дмитрий спустились вниз и влили содержимое флаконов в рюмки. Они надеялись, что Юсупов не ошибется, несмотря на всю нервозность.

Юсупов приехал на Гороховую в большом автомобиле Пуришкевича. Фонари были погашены, а номер прикрыт. Юсупов вышел из машины, подошел к смотрителю, сказал, что он к Распутину, и поднялся по черной лестнице. Было очень темно – или ему так показалось. Он позвонил, и его впустили. Проходя через кухню, он заметил, что на него смотрят. Он поднял воротник шубы и сдвинул шапку на глаза. «Ты чего так закрываешься?» – спросил Распутин. Он сказал, что никому не рассказывал об их договоренности и на ночь отослал агентов охранки. Юсупов помог ему надеть шубу. И тут у него проснулась совесть: «Мне сделалось стыдно и гадко при мысли о том, каким подлым способом, при помощи какого подлого обмана я завлекаю его к себе. Он – моя жертва; он стоит передо мною, ничего не подозревая, он верит мне… […] В эту минуту я был полон глубочайшего презрения к себе; я задавал себе вопрос: как мог я решиться на такое кошмарное преступление». Перед ним стоял Распутин, спокойный и ничего не подозревающий 9. Он не знал, что перед ним стоит его убийца.

Распутина убили рано утром 17 декабря в доме Феликса Юсупова, а его тело бросили в приток Невы. Это мы знаем точно. Что происходило в последние часы жизни Распутина, вызывает жгучий интерес и домыслы даже спустя сто лет после его смерти.

Вот как рассказывают эту историю чаще всего.

Вскоре после полуночи автомобиль с Распутиным и Юсуповым въехал во двор дома № 92 на Мойке – дома соседа Юсуповых, князя Орлова, который позволял входить во дворец Юсуповых через боковую дверь. Когда Распутин и Юсупов вошли, «весело звучала американская песенка». Доносились голоса. Распутин спросил, не вечеринка ли у него, но Юсупов заверил, что это друзья его жены, и скоро они уходят. Они спустились в подвал, сняли шубы и уселись за стол. Начались разговоры. Юсупов предложил Распутину отравленные пирожные, но он поначалу отказался. Потом начал есть одно за другим. Юсупов глазам своим не верил: Распутину ничего не делалось, яд не оказывал на него никакого действия. Потом Распутин попросил любимой мадеры, и Юсупов налил вина в отравленную рюмку. Юсупов стоял и ждал, что Распутин вот-вот упадет, но и отравленное вино не произвело на Распутина никакого действия. Он выпил три рюмки – и ничего. Юсупов начал нервничать. Они сидели за столом, глядя друг на друга. Юсупову казалось, что взгляд Распутина говорит: «Вот видишь, как ты ни стараешься, а ничего со мной не можешь поделать». Юсупов чувствовал, что Распутин знает, зачем его позвали. Неожиданно Распутин поднялся и, увидев на кресле гитару, попросил, чтобы Юсупов спел ему. Юсупов подчинился и спел пару русских песен.

Время шло. Была уже половина третьего. Беспокоясь о том, что подумают Пуришкевич и Дмитрий наверху, Юсупов извинился, сказал, что ему нужно проведать жену и ее гостей. Было невероятно, что яд не подействовал. Юсупов взял револьвер Дмитрия и вернулся в подвал, чтобы закончить дело. Голова Распутина была опущена, он тяжело дышал, но после очередной рюмки мадеры оживился и заговорил, что нужно поехать к цыганам. Юсупов сменил тему. Глядя на большой итальянский крест из горного хрусталя, стоявший на шкафу черного дерева, он сказал: «Григорий Ефимович, вы бы лучше на распятие посмотрели да помолились бы перед ним». С этими словами Юсупов поднял револьвер и выстрелил в Распутина. Тот вскрикнул и повалился на медвежью шкуру. Услышав звук выстрела, сверху прибежали Пуришкевич с Дмитрием. Распутин лежал без движения, из раны на груди лилась кровь. Лазоверт осмотрел тело и объявил Распутина мертвым. Они выключили свет и поднялись наверх. Дмитрий, Сухотин и Лазоверт вернулись на квартиру Распутина. Сухотин в шубе и шапке изображал Распутина. Если бы полиция наблюдала за домом, то они решили бы, что Распутин благополучно вернулся домой. Затем они вернулись на Мойку. Юсупов и Пуришкевич ждали их. Заговорщики поздравили друг друга со спасением России и династии от «разрушения и бесчестия». И вдруг Юсуповым овладело странное чувство. Он спустился в подвал, чтобы убедиться, что Распутин действительно мертв. Он пощупал пульс – ничего. Но, уже собираясь уходить, он боковым зрением заметил, что у Распутина подергивается веко. Лицо начало морщиться, левый глаз открылся, затем правый… «Оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, – вспоминал Юсупов, – с выражением дьявольской злобы впились в меня». Пораженный ужасом Юсупов замер на месте.

«Неистовым резким движением Распутин вскочил на ноги; изо рта его шла пена. Он был ужасен. Комната огласилась диким ревом, и я увидел, как мелькнули в воздухе сведенные судорогой пальцы… Вот они, точно раскаленное железо, впились в мое плечо и старались схватить меня за горло. […]

В этом умирающем, отравленном и простреленном трупе, поднятом темными силами для отмщения своей гибели, было что-то до того страшное, чудовищное, что я до сих пор вспоминаю об этой минуте с непередаваемым ужасом.

Я тогда еще яснее понял и глубже почувствовал, что такое был Распутин: казалось, сам дьявол, воплотившийся в этого мужика, был передо мной и держал меня своими цепкими пальцами, чтобы никогда уже не выпустить».