Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Отъезд Распутина породил разнообразные пересуды. 2 марта газета «Вечернее время» привела слова неизвестной женщины, которая якобы хорошо знала Распутина. Дама заявила, что считать отъезд Распутина окончательным поражением совершенно неправильно. Как раз наоборот. Хотя кампания в прессе и запрос Думы ему повредили, но до поражения еще очень далеко. Отъезд – это всего лишь «тонкий маневр». Распутин уехал, чтобы ситуация успокоилась, а потом он вернется. Все должны были сделать вывод: «Борьба с ним еще далека до конца» 1.

8 марта полиция получила официальный приказ отменить все действия по Распутину. Если его отъезд и знаменовал собой победу партии вдовствующей императрицы, то назвать его позорным бегством было трудно. Распутина на вокзале провожали Вырубова и ее сестра Сана, они вручили ему букет белых роз, присланных из дворца. Совершенно ясно было, что Александра не признала поражения. «Эпопея Распутина» еще не завершилась. Никак нельзя было полагаться на слова Распутина (скорее всего, апокриф), напечатанные «Новым временем». Репортеру он заявил, что уезжает только для того, чтобы забрать дочь и привезти ее в Петербург, чтобы она воспитывалась с дочерями императрицы, что ему пообещала Александра. Распутин даже планировал провести весну в Крыму с императорской четой. Но одного отрицать было нельзя: скандал с Распутиным явно вел к «катастрофическому краху» всего государственного порядка 2.

Следующим вопрос Распутина в общении с царем поднял Михаил Родзянко. Родзянко родился в дворянской семье в 1859 году, получил аристократическое воспитание, служил в Кавалергардском полку. После создания Думы он был избран депутатом от Екатеринославской губернии и стал одним из основателей Союза 17 октября, то есть лидером «октябристов». Октябристы стремились изменить Россию путем постепенных реформ. Политические взгляды Родзянко были близки к английскому сельскому консерватизму. Его можно было назвать умеренным либералом, не примыкавшим ни к крайне правым, ни к крайне левым. В 1911 году Гучков ушел с поста председателя Думы, и Родзянко занял его место. Высокий, импозантный, довольно массивный (маленькому Алексею он представился, как «самый толстый человек России»), Родзянко старался использовать свои физические особенности для укрепления авторитета в Думе – особенно на регулярных встречах с царем. В конце концов это ему не удалось – он не сумел понять своего монарха, а тот не воспринимал его всерьез 3.

После изгнания Гермогена Родзянко посетил возбужденный Владимир Пуришкевич, еще один депутат Думы. Дрожащим от ужаса голосом Пуришкевич спрашивал:

«Куда мы идем? Последний оплот наш стараются разрушить – св. православную церковь. Была революция, посягавшая на верховную власть, хотели поколебать ее авторитет и опрокинуть ее – но это не удалось. […] Темные силы взялись за последнюю надежду России, за церковь. И ужаснее всего, что это как бы исходит с высоты престола царского. Какой-то проходимец, хлыст, грязный неграмотный мужик играет святителями нашими. В какую пропасть нас ведут? Боже мой! Я хочу пожертвовать собой и убить эту гадину, Распутина!»

И действительно, спустя четыре года Пуришкевич вместе с Феликсом Юсуповым и другими убил Распутина.

В часто цитируемых мемуарах Родзянко представляет себя как голос спокойствия и трезвого ума. Он отговорил Пуришкевича от необдуманных действий. В другой главе он пишет о том, как убедил агрессивного Гучкова подождать с выдвижением запроса Думы по Распутину, поскольку это без нужды воспламенит чувства общественности. Родзянко, похоже, искренне верил, что он вместе с Думой сумеет уговорить Николая поступить правильно. В конце концов он начал собирать досье на Распутина, и в этом ему помогали Гучков, Бадмаев, Феликс Юсупов и Родионов. У Родзянко даже был собственный агент, граф Сумароков, который собирал информацию из-за рубежа. Родзянко утверждал, что ему удалось собрать огромное количество компрометирующих Распутина материалов, в том числе письма матерей девушек, им соблазненных, фотографии Распутина в окружении хлыстов, а также фотография, на которой он был изображен в монашеской рясе с клобуком и золотым наперсным крестом. Родзянко получил также письмо от изгнанного Гермогена, в котором тот умолял его рассказать ужасную правду царю и открыть ему глаза на страшную опасность 4. Готовясь к этому разговору, Родзянко побеседовал с вдовствующей императрицей. Она знала о его планах и попыталась отговорить его. Она говорила, что царь настолько чист, что никогда этому не поверит, и подобные разговоры его только расстроят. Он говорил матери, что дело зашло слишком далеко, что династия под угрозой. Николай просил мать благословить его, что она и сделала 5. К концу февраля слухи об отложенной аудиенции распространились в петербургском обществе. Адмирал Константин Нилов, горький пьяница, который почти постоянно находился при царе, оценивал шансы Родзянко весьма пессимистически. Он говорил, что и сам пытался открыть царю глаза, но тщетно. В конце концов он просто смирился с ситуацией, мрачно заметив: «Будет революция, нас всех повесят, а на каком фонаре – все равно» 6.

Родзянко попросил премьера Коковцова и митрополита Антония (Вадковского) отправиться к царю вместе с ним, но оба отказались. И тогда он пошел один. С Николаем он встретился в шесть вечера 10 марта. Утром он побывал в Казанском соборе и вместе с женой молился за успех этого дела. Аудиенция длилась почти два часа. После обычного доклада Родзянко попросил разрешения высказаться о Распутине:

«Ваше величество, присутствие при дворе в интимной его обстановке человека столь опороченного, развратного и грязного представляет из себя небывалое явление в истории русского царствования. […] Распутин – оружие в руках врагов России, которые через него подкапываются под церковь и монархию. Никакая революционная пропаганда не могла бы сделать того, что делает присутствие Распутина. Всех пугает близость его к царской семье. Это волнует умы…»

Затем Родзянко перечислил иерархов церкви, которые были несправедливо наказаны за то, что выступали против Распутина: Гермоген, Илиодор, Феофан, епископ Антоний. «Все, кто поднимает голос против Распутина, преследуются Синодом». Родзянко заявил, что Распутин – хлыст, и стал зачитывать собранные им письма и выдержки из брошюры Новоселова. Родзянко указал, что попытки усмирить прессу только усугубили ситуацию, поскольку окончательно убедили общество в том, что Распутин очень близок с царской семьей. Он сказал Николаю, что расследование связей Распутина с хлыстами таинственным образом было остановлено. А затем Родзянко показал царю вырезку из иностранной газеты, в которой рассказывалось о съезде масонов в Брюсселе, где открыто обсуждалось, как можно использовать Распутина для достижения тайных целей общества в России 7.