Дуглас Смит - Распутин. Вера, власть и закат Романовых

Как вспоминал Бельгард, после этого разговора Макаров решил действовать. В тот же день он отправил телеграмму генерал-губернатору Москвы и предложил предпринять все необходимые шаги к тому, чтобы предотвратить любое упоминание о Распутине в местной прессе 4. В следующем месяце московская охранка провела обыски в редакции «Голоса Москвы» только за то, что газета напечатала два портрета Распутина. В мае полковник Заварзин телеграфировал из Берлина начальнику департамента полиции в Петербурге о том, что, по сведениям его агентов, издательство Ладыжникова собирается опубликовать «сенсационный роман» о Распутине, который обещает быть чрезвычайно популярным. Полковник пообещал собрать больше информации 5.

Конечно же, главная проблема заключалась в том, что после Октябрьского манифеста 1905 года в России была провозглашена свобода слова, и царь более не мог по своему желанию закрывать газеты и диктовать им свою волю. Новоселов это знал, поэтому он решил не сдаваться. Он написал короткое вступление к своей брошюре и передал ее в газету «Голос Москвы» (газеты выходила при финансовой поддержке Александра Гучкова). 6 февраля статью опубликовали под названием «Голос православного мирянина». Поняв, что полиция теперь тщательнейшим образом отслеживает все, что связано с Распутиным, Новоселов написал свой материал не как статью, но как письмо к редактору. За этой частью газеты следили не так зорко, как за основными разделами. Письмо начиналось с вопроса «Quousque tandem abutere patientia nostra?» (Доколе же будешь злоупотреблять нашим терпением?) – знаменитого вопроса Цицерона из речи о Катилине, произнесенной в I веке до н. э. «Эти негодующие слова, – писал Новоселов, – невольно вырываются из груди православных русских людей по адресу хитрого заговорщика против святыни, Церкви и гнусного растлителя душ и телес человеческих, Григория Распутина, дерзко прикрывающегося этой самой святыней церковной». Новоселов возмущался «преступной трагикомедией» и бездействием Синода. Он спрашивал, почему Синод не предпринимает никаких действий против этого «наглого обманщика и растлителя»? Новоселов задавался вопросом, почему епископы не хотят даже пальцем шевельнуть, чтобы «извергнуть дерзкого растлителя и еретика из ограды церковной». А если Синоду недостаточно известна деятельность Григория Распутина, то автор письма предлагал открыть епископам глаза и представить данные, доказывающие справедливость его оценки «хитрого обольстителя». Выдержки из письма Новоселова в тот же день появились в газете «Вечернее время» 6. На следующий день министерство внутренних дел начало расследование в отношении обеих газет. Управление по делам прессы конфисковало отпечатанные газеты, а редакторов вызвали для допроса. В редакции «Голоса Москвы» был проведен тщательный обыск. Московский генерал-губернатор на неделю закрыл газету. Действия властей еще больше подогрел интерес публики к истории. Сохранившиеся экземпляры газет продавались на черном рынке за большие деньги. Письмо тайно перепечатывали и распространяли 7.

Дума отреагировала немедленно. Депутаты Думы собрались в тот же день, чтобы выразить протест против действий правительства и незаконного подавления свободы слова. Вопрос был официально поставлен на заседании Думы 7 февраля. Естественно, депутаты много говорили о Распутине, но только в кулуарах, между собой, но никогда – с трибуны, поскольку такие прямые нападки угрожали самому существованию Думы. Недостаточно было просто выступить против Распутина – депутатам необходимы были веские политические основания для такого выступления. И вот эти основания появились. «Что это за странная личность Григорий Распутин, который изъят из-под ведения обыкновенных законов о печати и который поставлен на странный пьедестал недосягаемости и недоступности? – спрашивал депутат Владимир Львов, председатель Комиссии по делам Русской православной церкви. – В этом виде и предложен нами запрос, чтобы низвергнуть эту личность с ее пьедестала… Но затыкать рот печати, единственной возможности в этом темном деле раскрыть правду, это, по-моему, недостойно великой страны, и поэтому я надеюсь, что вы примете и спешность, и самый запрос».

Затем страстную речь произнес Гучков:

«Тяжелые и жуткие дни переживает Россия. Глубоко взволнована народная совесть. Какие-то мрачные призраки средневековья встали перед нами. Неблагополучно в нашем государстве. Опасность грозит нашим народным святыням. А где же они, охранители этих святынь?.. Почему безмолвствует голос иерархов, почему бездействует государственная власть?..

Долг нашей совести – возвысить свой голос, дать исход тому общественному негодованию, которое накапливается в стране… Этот долг мы совершим сегодня, внося и поддерживая этот запрос» 8.

В Москве говорили, что, когда Николай узнал об этом, он сказал: «Повесить Гучкова мало» 9. За запрос проголосовали все депутаты, кроме одного, правого октябриста, барона Николая Черкасова 10.

Львов выступил не просто так. Им двигало безграничное личное честолюбие. Вместе с несколькими депутатами он написал запрос и передал его председателю Думы Родзянко, чтобы он вручил документ Макарову. Дума потребовала расследования роли министра в незаконной конфискации газет. От Макарова требовался ответ на два вопроса. Знал ли министр о том, что представители его министерства потребовали, чтобы редакторы московских и петербургских газет не печатали никаких статей о Распутине, а в противном случае тираж будет конфискован и против газет начнется юридическое преследование? А если он это знал, то какие шаги были предприняты для восстановления законного порядка? К запросу Дума приложила копию письма Новоселова, которое в тот день было зачитано вслух в присутствии всех депутатов, встретивших чтение громкими аплодисментами 11. Некоторые депутаты тайком передали запрос и письмо Новоселова редакторам «Петербургской газеты», и 26 января они были опубликованы 12. Родзянко передал Макарову запрос Думы, но из этого ничего не вышло 13. Однако черта была пересечена: Дума впервые осмелилась затронуть вопрос, связанный с личной жизнью правящей семьи.

Коковцов предупреждал Макарова, что из-за Распутина поднимется грандиозный скандал. Он оказался прав. Распутин смог сделать то, чего не мог никто другой: он объединил все фракции, оппозиционные Николаю. Все – либералы, консерваторы, левые и правые, традиционные православные и современные, скептически настроенные космополиты – сплотились, как никогда раньше. Теперь конфликт перешел на самый высокий уровень. Дума выступила против царя. Это был третий конфликт из-за Распутина – сначала с Синодом, затем со Столыпиным, теперь с Думой. И последний конфликт оказался самым разрушительным. Новоселов торжествовал. Московская духовная академия избрала его почетным членом. Редакторы российских газет не поджали хвост, а стали смело публиковать статьи о Распутине, даже если за это приходилось платить большие штрафы. Они не только разделяли чувства нации, но еще и видели материальную выгоду: Распутин продавал газеты.