Дженна Джеймсон - Заниматься любовью, как порнозвезда

Тут и Джек нашел способ, как я смогу зарабатывать побольше.

Жизнь с Джеком поначалу шла замечательно. Что ни вечер, собирались компании, а днем я болталась в салоне, если только там не ошивался Проповедник со своими байкерами. Не знаю, простила ли я Джеку то, что произошло, но из мыслей я это гнала. Ничего другого мне и не оставалось.

Большинство девушек, тусовавшихся с приятелями Джека, тату-художниками и байкерами, работали в стрип-клубе под названием «Бешеная лошадь». Когда через два месяца я оставила шоу, Джек предложил, чтобы я присоединилась к ним. Мысль была хорошая. В конце концов, это почти то же, что и в шоу, — только без бирюлек на сосках, и деньжат побольше. К тому же стриптиз — это обычное занятие для подруг тату-художников. Сколь ни прискорбно, именно так я и воспринимала саму себя в то время. Не дочь, не сестра, не студентка, не вообще девушка с собственным «я». Просто девчонка Джека. Так я и представлялась. Тьфу.

«Бешеная лошадь» была в ту пору лучшим стрип-клубом в Вегасе — сверкающий неоновый оазис среди придорожного индустриального пейзажа. Когда я впервые вошла туда, там было настолько темно, что я ничего не могла разглядеть, хотя времени было всего четыре часа дня.

Я так и стояла в дверях, дожидаясь, пока привыкнут глаза, и наконец различила две сцены, тянущиеся по обе стороны бара, и стол для игры в пул. Вот и вся обстановка — если не считать круглых кабин вдоль стены; там стояли столы, в центре которых были укреплены шесты для стриптизерш. Так я впервые очутилась в стрип-клубе.

Неподалеку возле выставочного стенда стояла маленькая старушка, продававшая сувениры. Казалось, будто она здесь с начала времен (к слову, она и по сей день там). В клубе находилось около двадцати девушек, по большей части ослепительных красавиц, с телами, в десять раз более подтянутыми, и грудями куда больших размеров, нежели у меня.

Внезапно я почувствовала на себе чей-то взгляд. Рядом стоял маленький, смуглый, с иголочки одетый итальянец с тронутыми сединой волосами. Ясно было, что заправляет здесь именно он. От него, словно от итальянского гангстера, исходило ощущение силы.

— Вы управляющий? — спросила я.

— Что тебе? — Тон у него был начальственный и нетерпеливый.

— У вас есть какая-нибудь работа? — Ни дать ни взять мышка пищит перед важной шишкой. Хоть бы мне дали шанс показать, во что эта мышка может преобразиться.

Итальянец скользнул взглядом по моему лицу.

— Приходи, когда вот от этого избавишься, — и зашагал прочь.

Черт. Я забыла прикрыть коронки.

До чего мне надоело выслушивать повсюду одно и то же дерьмо: приходи, когда коронки снимешь, приходи, когда постарше станешь, когда росту прибавишь, когда кореянкой заделаешься. Будет у меня в конце концов шанс хоть чем-нибудь заняться в этой жизни?

Я вернулась к Джеку. Его, конечно, дома не было. Я пустила в душе самую горячую воду, какую только могла выдержать, и стащила с себя шмотки. Потом залезла под душ и просто там мариновалась. Надо же: когда перестаешь ломать над чем-то голову или, по крайней мере, пытаешься перестать, тут-то самые лучшие идеи и появляются. Если не сосредотачиваться на проблеме, она разрешится на уровне подсознания. Так оно и вышло.

Я мокла уже минут десять, как вдруг меня осенило. Я выскочила из душа, кинулась, рассеивая вокруг себя брызги, к шкафу в холле, нашла ящик для инструментов и извлекла оттуда плоскогубцы и кусачки. Помчалась обратно в ванную, протерла запотевшее зеркало и принялась кромсать проволоку, скрепляющую коронки. Затем я одно за другим сняла с зубов металлические звенья. Я орала, чертыхалась, корчилась от боли. Но большую часть этой дряни я таки содрала. Одна беда — до четырех железок на задних зубах я так и не докопалась: они оказались крупнее и были оснащены крючками для резинок. Впрочем, их все равно не было видно. Потом я отколупала и счистила с зубов засохший цемент — и улыбнулась. Это уже была взрослая улыбка.

На следующий день я снова отправилась в «Бешеную лошадь» — в топике, который был слишком мал для моего бюста, и в крохотных белых шортиках из махровой ткани. Я подошла прямиком к турнувшему меня итальянцу и улыбнулась.

— Их больше нету, — произнесла я. — Коронок нету.

— Шутишь? — Он был по-настоящему ошарашен — редкое дело для типчика, насмотревшегося в жизни, видимо, на все. — Ты сняла коронки?

— Я их сама содрала, — сообщила я.

Итальянец запрокинул голову назад и закатился долгим утробным смехом. Я следила за ним, надеясь, что он позволит мне пройти прослушивание.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать. — Голос меня подвел — я это почти пропищала.

— Извини, что тебе пришлось через такое пройти, девочка, — сказал он. — Ты еще маловата, чтобы здесь работать.

Я не собиралась выслушивать «нет». Мне вообще это словцо не нравится.

— Послушайте. — Я всем видом пыталась дать понять, что настроена ничуть не менее серьезно, чем он. — Я принесу вам прорву денег. У меня хорошо получается, я знаю, как это делать.

Вообще-то я понятия не имела как. Но знала, что, стоит мне за это как следует взяться, и я со всем разберусь. От «не могу» и «не знаю» толку нету. Лучше притворяться, что я все могу. Иначе мне своего шанса не видать.

Итальянец склонил голову и смерил меня взглядом.

— Ну ладно. Иди переодевайся.

— Вы о чем? — заикаясь, пробормотала я.

— Переодевайся, говорю. — Он толи действительно терял терпение, то ли притворялся. — Будешь выступать.

Внезапно до меня дошло. Мне предстояло через это пройти. Не будет ни прослушивания, ни репетиции, ни подготовки. Мне придется раздеваться перед сотней парней.

— Я Винни, — представился итальянец. — Ты под каким именем выступаешь?

Я назвала имя, которым всегда нарекала себя в своих фантазиях:

— Дженназис.

— Как во «В начале»? — спросил он.

— Точно.

Винни подозвал красивого итальянца и велел ему:

— Джино, проводи ее в раздевалку. Она идет следующей.

По пути Джино спросил, под какие песни я хочу танцевать. Я выбрала «Огонь» Джимми Хендрикса и «Черный» Pearl Jam.

Раздевалка оказалась огромной, ярко освещенной и полной женщин разной степени обнаженности. Были здесь рыжие, блондинки, брюнетки, были даже бритые головы и ирокезы; были леопардовые бикини, атласные сорочки, обрезанные джинсы и вечерние платья без бретелек; были женщины молодые, старые и просто усталые. И все они оглянулись и уставились на меня, едва я переступила порог. Я воплощала деньги, уплывающие из их карманов.