Иван Солоневич - Россия в концлагерe [дореволюционная орфография]

Между тѣмъ, эшелоны шли и шли... Черезъ Бориса и желѣзнодорожниковъ, которыхъ онъ лѣчилъ, до насъ стали доходить сводки съ крестнаго пути этихъ эшелоновъ... Конечно, уже и отъ Погры (погрузочная станція) они отправлялись съ весьма скуднымъ запасомъ хлѣба и дровъ — а иногда и вовсе безъ запасовъ. Предполагалось, что аппаратъ ГПУ-скихъ базъ по дорогѣ снабдитъ эти эшелоны всѣмъ необходимымъ... Но никто не снабдилъ... Первые эшелоны еще кое-что подбирали по дорогѣ, а остальные ѣхали — Богъ ужъ ихъ знаетъ какъ. Желѣзнодорожники разсказывали объ остановкахъ поѣздовъ на маленькихъ заброшенныхъ станціяхъ и о томъ, какъ изъ этихъ поѣздовъ выносили сотни замерзшихъ труповъ и складывали ихъ въ штабели въ сторонкѣ отъ желѣзной дороги...

Разсказывали о крушеніяхъ, при которыхъ обезумѣвшіе люди выли въ опрокинутыхъ деревянныхъ западняхъ теплушекъ — слишкомъ хрупкихъ для силы поѣздного толчка, но слишкомъ прочныхъ для безоружныхъ человѣческихъ рукъ...

Мнѣ мерещилось, что вотъ, на какой-то заброшенной зауральской станціи вынесутъ обледенѣлый трупъ Юры, что въ какомъ-то товарномъ вагонѣ, опрокинутомъ подъ откосъ полотна, въ кашѣ изуродованныхъ человѣческихъ тѣлъ... Я гналъ эти мысли — онѣ опять лѣзли въ голову, я съ мучительнымъ напряженіемъ искалъ выхода — хоть какого-нибудь выхода — и его видно не было...

Нужно, впрочемъ, оговориться: о томъ, чтобы Юра дѣйствительно былъ отправленъ на БАМ, ни у кого изъ насъ ни на секунду не возникало и мысли. Это въ вагонѣ № 13 насъ чѣмъ-то опоили и захватили спящими. Второй разъ такой номеръ не имѣлъ шансовъ пройти. Вопросъ стоялъ такъ: или Юрѣ удастся отвертѣться отъ БАМа, или мы всѣ трое устроимъ какую-то рѣзню, и если и пропадемъ, то по крайней мѣрѣ съ трескомъ. Только Юра иногда говорилъ о томъ, что зачѣмъ же пропадать всѣмъ троимъ, что ужъ, если ничего не выйдетъ и ѣхать придется, онъ сбѣжитъ по дорогѣ. Но этотъ планъ былъ весьма утопиченъ. Сбѣжать изъ арестантскаго эшелона не было почти никакой возможности.

Борисъ былъ настроенъ очень пессимистически. Онъ приходилъ изъ Погры въ совсѣмъ истрепанномъ видѣ. Физически его работа была легче нашей; онъ цѣлыми днями мотался по лагпунктамъ, по больницамъ и амбулаторіямъ и хотя бы часть дня проводилъ на чистомъ воздухѣ и въ движеніи. Онъ имѣлъ право санитарнаго контроля надъ кухнями и питался исключительно "пробами пищи", а свой паекъ — хлѣбъ и по комку замерзлой ячменной каши — приносилъ намъ. Но его моральное положеніе — положеніе врача въ этой атмосферѣ саморубовъ, разстрѣловъ, отправки въ этапы завѣдомо больныхъ людей — было отчаяннымъ. Борисъ былъ увѣренъ, что своего полуобѣщанія насчетъ Юры Якименко не сдержитъ и что, пока какія-то силы остались, нужно бѣжать.

Теоретическій планъ побѣга былъ разработанъ въ такомъ видѣ: по дорогѣ изъ Подпорожья на Погру стояла чекистская застава изъ трехъ человѣкъ. На этой заставѣ меня и Бориса уже знали въ лицо — Бориса въ особенности, ибо онъ ходилъ мимо нея каждый день, а иногда и по два-три раза въ день. Поздно вечеромъ мы должны были всѣ втроемъ выйти изъ Подпорожья, захвативъ съ собою и вещи. Я и Борисъ подойдемъ къ костру 1 заставы и вступимъ съ патрульными въ какіе-либо разговоры. Потомъ, въ подходящій моментъ Борисъ долженъ былъ ликвидировать ближайшаго къ нему чекиста ударомъ кулака и броситься на другого. Пока Борисъ будетъ ликвидировать патрульнаго номеръ второй, я долженъ былъ, если не ликвидировать, то по крайней мѣрѣ временно нейтрализовать патрульнаго номеръ третій.

Никакого оружія, вродѣ ножа или топора, пускать въ ходъ было нельзя: планъ былъ выполнимъ только при условіи молніеносной стремительности и полной неожиданности. Плохо было то, что патрульные были въ кожухахъ: нѣкоторые и при томъ наиболѣе дѣйствительные пріемы атаки отпадали. Въ достаточности своихъ силъ я не былъ увѣренъ. Но съ другой стороны, было чрезвычайно мало вѣроятно, чтобы тотъ чекистъ, съ которымъ мнѣ придется схватиться, былъ сильнѣе меня. Планъ былъ очень рискованнымъ, но все же планъ былъ выполнимъ.

Ликвидировавъ заставу, мы получимъ три винтовки, штукъ полтораста патроновъ и кое-какое продовольствіе и двинемся въ обходъ Подпорожья, черезъ Свирь, на сѣверъ. До этого пункта все было болѣе или менѣе гладко... А дальше — что?

Лѣсъ заваленъ сугробищами снѣга. Лыжи достать было можно, но не охотничьи, а бѣговыя. По лѣснымъ заваламъ, корягамъ и ямамъ онѣ большой пользы не принесутъ. Изъ насъ троихъ только Юра хорошій "классный" лыжникъ. Мы съ Борисомъ ходимъ такъ себѣ, по любительски. Убитыхъ патрульныхъ обнаружатъ или въ ту же ночь, или къ утру. Днемъ за нами уже пойдутъ въ погоню команды оперативнаго отдѣла, прекрасно откормленныя, съ такими собаками-ищейками, какія не снились майнридовскимъ охотникамъ за чернымъ деревомъ. Куда-то впередъ пойдутъ телефонограммы, какія-то команды будутъ высланы намъ наперерѣзъ.

Правда, будутъ винтовки... Борисъ — прекрасный стрѣлокъ — въ той степени, въ какой онъ что-нибудь видитъ, а его близорукость выражается фантастической цифрой діоптъ діоптри — 23 (слѣдствіе Соловковъ). Я — стрѣлокъ болѣе, чѣмъ посредственный. Юра — тоже... Продовольствія у насъ почти нѣтъ, карты нѣтъ, компаса нѣтъ. Каковы шансы на успѣхъ?

Въ недолгіе часы, предназначенные для сна, я ворочался на голыхъ доскахъ своихъ наръ и чувствовалъ ясно: шансовъ никакихъ. Но если ничего другого сдѣлать будетъ нельзя — мы сдѣлаемъ это...

Мы попробовали прибѣгнуть и къ житейской мудрости Марковича. Кое-какіе проекты — безкровные, но очень зыбкіе, выдвигалъ и онъ. Впрочемъ, ему было не до проектовъ. БАМ нависалъ надъ нимъ и при томъ — въ ближайшіе же дни. Онъ напрягалъ всю свою изобрѣтательность и всѣ свои связи. Но не выходило ровно ничего. Миша не ѣхалъ, такъ какъ почему-то числился здѣсь только въ командировкѣ, а прикрѣпленъ былъ къ центральной типографіи въ Медвѣжьей Горѣ. Трошинъ мотался по лагерю, и изъ него, какъ изъ брандсбойта, во всѣ стороны хлесталъ энтузіазмъ...

Какъ-то въ той типографской банькѣ, о которой я уже разсказывалъ, сидѣли все мы въ полномъ составѣ: насъ трое, Марковичъ, Миша и Трошинъ. Настроеніе, конечно, было висѣльное, а тутъ еще Трошинъ несъ несусвѣтимую гнусность о БАМовскихъ льготахъ, о трудовомъ перевоспитаніи, о строительствѣ соціализма. Было невыразимо противно. Я предложилъ ему заткнуться и убираться ко всѣмъ чертямъ. Онъ сталъ спорить со мной.

Миша стоялъ у кассы и набиралъ что-то объ очередномъ энтузіазмѣ. Потомъ онъ, какъ-то бочкомъ, бочкомъ, какъ бы по совсѣмъ другому дѣлу, подобрался къ Трошину и изо всѣхъ своихъ невеликихъ силъ хватилъ его верстаткой по головѣ. Трошинъ присѣлъ отъ неожиданности, потомъ кинулся на Мишу, сбилъ его съ ногъ и схватилъ за горло. Борисъ весьма флегматически сгребъ Трошина за подходящія мѣста и швырнулъ его въ уголъ комнаты. Миша всталъ блѣдный и весь дрожащій отъ ярости...