Яков Цукерник - Житие святого Северина

Но готы, получив Паннонию и встав у ворот в Италию, не собирались ни усиливать её ругами, ни выпускать ослабленных, ограбленных, но именно потому и обречённых на ненависть и мщение ругов. Их следовало добить немедленно, а если уйдут в Италию… кто знает, не вырастет ли этот недорубленный лес? Ведь ещё жила слава Аэция, хотя жить ему оставалось недолго, ещё не было вандальского погрома, несравнимо тяжелейшего, чем последствия взятия Рима Аларихом. Руги могли перетянуть римскую чашу весов судьбы. И поэтому им была закрыта дорога в Италию и была начата облава на них, чтобы вырезать всех до последнего.

Последние — страшны! Я вот тоже из последних — и ещё не из самых страшных, а кое-кто из подвернувшихся мне под ноги уже исчез из этого мира. И вы теперь на моей тропе тоже очень опасны для кого-то. Учтите и это тоже…

Флакцитей метался по Паннонии, уворачивался, петляя — и вырвался на северный берег Данубия, повернув на запад, чтобы у Астуриса перебраться с севера в Норик и через ещё не закрытые альпийские перевалы пройти в Италию, а если они уже закрыты — переждать до весны в Норике или севернее его. Но готы разгадали его план, и вдруг на южном берегу — над Астурисом — взметнулось пламя. Не пройти…

Значит — идти на запад по северному берегу? Уткнулись в цепь горушек и холмов, полукругом охватывающих землю скамаров, — и получили от меня, только что управившегося в Комагенисе, не то что совет, а чуть ли не приказ именем Господа остановиться, сберечь силы, ибо сейчас, зимой, которая вся впереди, племя погибнет наверняка, войдя в зону, заселённую скамарами. Этот приказ-совет принёс Флакцитею один из моих паннонцев, а чуть позже пришли к нему разными путями вести о событиях в Комагенисе — и он зауважал меня уже за военный успех, увидел во мне именно военного союзника поначалу.

Ну, а я, едва узнав, где находятся руги, понял, что в Италию их готы всё равно не пустят — оба Норика открыты ударам из Паннонии меж протянувшихся параллельно Данубию хребтов, путь к перевалам будет перекрыт для племени неизбежно. Заодно и норикцев немало уничтожат… Значит, единственное место, где руги будут в относительной безопасности, это занимаемая скамарами территория против Фавианиса и Комагениса. Если руги одолеют скамаров, то здесь они отобьются от готов, чья закованная в железо конница не прорвёт горную защиту этого «поля», ей нужны широкие просторы паннонской степи для неотразимых ударов. Летом «скамарское поле», оно же нынешний Ругиланд, с юга прикрыто Данубием. Зимой, по гололёду на обдутых ветром склонах и через снежные заносы в проходах меж ними, тоже могут пройти немногие пешие, но не целое племя и не большое число тяжёлых конников, плюс угроза бескормицы для коней и бешеного сопротивления зажатых в угол людей.

Значит, если руги осядут в этом «скамарском раю», истребив или изгнав скамаров, то это место станет раем и для них. А если я смогу наладить с ними хорошие отношения, то они станут защитой и для прилегающей к Данубию с юга норикской части «поля». Конечно, мы окажемся слабейшими в этом союзе, а за слабость платят, но это уж неизбежное зло, которое я постараюсь уменьшить, а если с ними ещё торговать, то будут перекрыты даже материальные убытки…

Племя перезимовало на подступах к скамарскому гнезду, и весной двинулось вдоль северного берега, минуя главные горные преграды. Для нападающих — «горные», а так-то, если не зимой двигаться, и по спокойной местности, то вполне проходимо, но тут были иные обстоятельства, и холмики с горушками стали преградой непроходимейшей. Ведь зимой все попытки ругов провести разведку сорвались, а потом на них насели с севера и востока герулы, ставшие с тех пор постоянной угрозой и ругам, и норикцам. И поэтому, пройдя без боя вглубь скамарских владений, они вдруг подверглись целому ряду налётов из засады в неведомой местности, уподобившись оленю, затравленному разъярёнными осами, чьё гнездо он неосторожно раздавил. Скамары не давали им покоя ни днем, ни ночью; убивали, стреляя издали; захватывали пленных и перепродавали соседним племенам, которым ранее сбывали норикских римлян. Их потом выручать пришлось, платя из наших десятинных фондов. Кого смогли — выручили, но не все дожили… Ругам надо было перевести дыхание после неимоверно трудной зимы, вылечить раненых, пополнить запасы, как-то разведать путь через Норик. Учитывая время года — раннюю весну — это означало остановку примерно на год и распашку земли под посевы с нашей помощью (об этом уже было подсказано через моих агентов Флакцитею). А скамары их так зажали, что пришлось стоять с оружием у повозок с ранеными, женщинами и детьми, сжимая оружие и не зная, откуда ждать беду, теряя необходимейшее время из этого года. Для нас не менее необходимое, чем для ругов.

Бессилие в борьбе с невидимым, знающим местность врагом, который к тому же раздроблен на множество самостоятельных отрядов, действия которых в совокупности абсолютно непредсказуемы — это страшно! И без того настроение ругов было не праздничное, а теперь они чувствовали себя на краю гибели. И если бы я не узнал от своих людей среди скамаров, что несколько скамарских отрядов объединили усилия и что ближайшей ночью будет вестись охота на короля Флакцитея с устройством сразу трёх засад, то была бы сейчас не «страна ругов», а было бы «кладбище ругов», возможно — и норикских римлян тоже уже не было бы… Флакцитей с отборнейшими воинами племени метался между стоянками, ища невидимого врага. Он неминуемо угодил бы в расставленные сети. Но я успел предупредить его, и не руги, а соединённые силы скамаров были по частям уничтожены в ту ночь, после чего уцелевшие шайки были уже не так опасны, племя получило время и пространство для оседания, и в несколько лет руги прикончили последних скамаров, цеплявшихся за эту землю.

Из двух зол я выбрал меньшее, и оно обернулось добром: Флакцитей поверил в меня по-настоящему, не как в случайного союзника — такими союзниками при Недао ругам были готы, а чем тот союз кончился?! А тут он понял, что за моей спиной не беззащитные римляне Норика и их интересы, а могущество Господа, который почему-то (его не спросишь!) преклонил своё сердце к ругам, послав им Северина. Что из того, что я кафолик, а руги — ариане?! Флакцитей был воин, и верил в слово меньше, чем в дело, а я исцелил при первой встрече нескольких больных и ускорил выздоровление кое-кого из раненых. Как всегда, запретив об этом шуметь и тем самым обеспечив тихие шопоты, которые громче любого крика. Моя осведомлённость его тоже потрясла. Сообщение о том, что готы закрыли пути в Италию; обещание помощи со стороны римлян Комагениса и Фавианиса; сравнительно откровенное описание дел в обоих Нориках и Рэции с вычерчиванием на доске чертежа этих земель — всё это, впридачу к спасению народа от гибели только что, и к начавшемуся перелому в борьбе за своё место на этом чертеже, сделало меня и моих норикцев ценными союзниками, коих стоило охранять ради собственной выгоды, за которых стоило держаться…