Яков Цукерник - Житие святого Северина

Недавно грозные единством своей собранной в руках Аттилы боевой силы племена оказались теперь скованными множеством порубежных соседей каждое и в итоге были вынуждены оглядываться на империю и набиваться к ней в союзники-федераты. Причём вовсе не обязательно было перебираться на её территорию — этого и сама империя не хотела. Пусть те же гепиды или остготы, не говоря о герулах и прочей мелочи, называются федератами империи, получают от неё какую-то плату, а взамен прикрывают её рубежи извне, ибо, защищая себя самих, тем самым отводят грозу от лежащей у них в тылу имперской территории. И на поход против того или иного врага можно толкнуть такого федерата, как старший из этих трёх братьев Амалов — Валамер, если, конечно, обеспечить его зависимость. А как? Пусть дадут заложников. Валамер был бездетен и потому поехал заложником семилетний сын Тиудимера Теодерих. Матерью Теодериха была готка-кафоличка Эрельева, при выходе за Тиудимера перекрещённая в арианство и ставшая Евсевией.

Сам он провёл в кафолической империи десять лет. За это время на мальчишку, потом на подростка и юношу оказывалось всяческое моральное давление, а ведь искусство покорять души опасных варваров в империи было ещё с римских времён и, в отличие от многих других искусств, не деградировало. Но кафоликом он так и не стал, и не только потому, что ему рано или поздно предстояло вернуться к своему народу, цепко державшемуся за арианскую догму. Нет! Из его деятельности во второй половине его жизни, когда он стал независимым государем, неминуемо вытекают иные выводы, а мои личные с ним неоднократные беседы показали, что эти иные выводы верны. Он увидел ещё тогда, заложником будучи, не только блеск украшений на теле империи и кафолической церкви — он увидел и их язвы, болезни, слабости. Сын культурнейшего среди варваров Европы народа, имевшего письменность и достаточно развитую систему понятий, чтобы именно гот Вульфила дерзнул перевести Писание на готский язык, сын царственного рода, не успевшего выродиться и рождавшего детей поистине львами, а не тиграми и рысями, — он был одарён всеми чувствами, присущими сынам человеческим, в превосходной степени. И, оказавшись на константинопольской, скажем так, сторожевой вышке, дающей максимально дальний обзор, он увидел всё, что только доступно взгляду желающего увидеть и понял всё, что только доступно желающему понять увиденное и услышанное. Правда, латынью овладел лишь устно, писать и даже читать на этом языке так и не стал даже в конце жизни — был запрет на грамоту врагов, чтобы не проникла отрава в души детей готских, так что не через чтение и письмо, а всеми иными способами познавал он мир. А в мире том познал он и религиозную войну, бушевавшую по всей империи. Везде лилась кровь кафоликов и ариан, монофизитов и несториан, иудеев и самаритян, огнепоклонников и митраистов, язычников всех толков — как поклонявшихся местным божествам, так и богам эллинским и старо-римским. И эта война была с одной стороны союзницей его народа, отвлекая значительную часть имперской силы на самоистребление, а с другой вызывала у него лютое отвращение. И когда он через немалое время стал королём Италии и Паннонии, то оказалось, что любой враг империи, независимо от его веры, может рассчитывать на спокойную жизнь в остготской державе, лишь бы признавал власть Теодериха и не хватал за горло инаковерующих. И это было не голой политикой, а человечностью. Но много воды и крови утекло, пока он смог проявить эту человечность! И — это моё мнение, но даже у меня самого вызывает сомнения немалые: он, пожалуй, перегнул с этой человечностью, не позаботившись о том, чтобы его преемники шли именно по его пути, а также о том, чтобы уничтожить или изгнать тех, кто разрушил его дело. Я и сейчас не могу сказать — было ли это возможно. Ведь я был рядом с ним — и мне тогда это не приходило в голову. Так мне ли его судить? Но и не сказать этого не могу — слишком страшной ценой оплачена незавершённость его дела. Думай и об этом тоже.

К моменту выступления Тиудимера против империи там уже знали об этом грядущем событии. В Константинополе сидели разумные политики. Они не казнили Теодериха, а вернули его отцу. Это было и попыткой умаслить короля остготов, и подведением к нему человека, с которым были знакомы, который в случае переговоров окажется рядом с отцом и — будучи, каким казалось, известным им, сможет быть вычислен и предугадан по части подаваемых им советов. И опять же — империи не приходилось себя винить в жестоком к юному заложнику отношении, была надежда на его если и не благодарность, то хоть на понимание. В общем-то неглупо было задумано, ничего не скажешь…

В 471 году Теодерих вернулся к отцу, привезя множество даров от императора Льва. Вскоре молодой принц совершает без ведома отца поход во главе шеститысячного отряда добровольцев-дружинников против короля сарматов-язигов Бабая, старого врага остготов.

Он не только убивает в бою Бабая, захватывает его семью, богатую добычу и множество пленников, но и берёт отбитый сарматами у империи город Сингидун [11]и — само собой! — не возвращает его ромеям. Львёнок показывает зубы — это радость для отца и племени, это угроза империи. Теперь он признан соправителем отца, так что поход на империю ведётся не вопреки его желанию, а при активном его участии, хотя отец и сын двигались порознь и больше уже не встретились. Фактически Теодерих обеспечивал свободу действий отцу, рвавшемуся к Фессалонике, расчищая ему тылы — Иллирию и Македонию, громя полевые войска, захватывая важнейшие крепости противника. А Тиудимер дошёл в 474 году до Фессалоники, и этот второй по величине на всём Балканском полуострове город был обречён на гибель. В этом у направленного императором с войском и чрезвычайными полномочиями патриция Гелариана сомнений не было. И поэтому Гелариан предложил Тиудимеру заключить союз, причём остготы получат не только дары и оплату, но и несколько городов с прилегающими землями. И Тиудимер согласился. Почему? Ведь старый воитель не мог не понимать, что утратить разгон удачи — значит, дать врагу передышку, что это значит уже невозможность начать новую войну немедленно, а если промедлить — империя подтянет силы изо всех своих провинций, обложит со всех сторон на своей земле вторгшихся врагов — и тогда речь пойдёт о самом существовании народа, а о лёгкой добыче, из-за которой и начата была эта война, думать уже не придётся. Так почему же? А вот почему.

Со времён Феодосия в Восточной империи, в армию охотно брали готов и помимо тех, которые позже выбрали Алариха королём и ушли в Италию, а оттуда в Галлию. Одни из этих готов были выходцами из живших на Истре «Малых Готов», другие были из ушедших от вестготских и остготских королей воинов-одиночек, были и ещё варианты. Ведь готы появились на берегах Эвксинского Понта за двести лет до Адрианополя и вторгались в римские земли задолго до гуннов, добираясь до Афин и Коринфа… За каждым проносившимся (и за ныне проносящимся тоже) по земной поверхности народом всегда остаётся не только след из трупов и пожарищ, но и этакий шлейф из отколовшихся или выброшенных по разным причинам воинов, как одиночек, так и целых отрядов. И эти воины оставались готами — как для себя, так и для римлян и ромеев. Поэтому они с одной стороны были полезны для империи своей доблестью и воинским умением, а с другой смертельно опасны, как опасна копящаяся на горном склоне лавина. Ещё в 399 году комит Гайна, магистр армии Восточной империи и гот по происхождению, соединился с частью остготов и во главе их ворвался в Константинополь, вынудив Аркадия открыть ворота своей столицы. Нашлись в городе организаторы, подготовившие восстание населения, в результате которого несколько тысяч готов были перебиты, а вырвавшийся и опустошивший Фракию Гайна был разбит другим готом на имперской службе, Фравиттой, и бежал к Истру, где и был убит гуннами. С тех пор не раз и не два случалось подобное, хотя и с меньшим размахом, ибо империя эта, в отличие от погибшей Западной, всё ещё на подъёме и подобна живому существу. Тот ли, иной ли император, те ли, иные ли чиновники на местах, а империя пока что живёт сама по себе и внимательно следит за происходящим вокруг, набираясь опыта и разума из происходящего, хотя язв и болезней у неё тоже хватает и именно сейчас она опять серьёзно больна. Но я уверен, что эту болезнь она переживёт и воспрянет, силы ещё есть, даже избыток их есть, отсюда и постоянная резня во всех имперских землях — не научились ещё власти беречь людей… Так вот — империя внимательно следила за происходящим в Гесперии (не без её участия происходящим) и делала выводы. Западная империя была для варваров не проходным двором, а местом оседания — за Галлией и Испанией — океан, за Африкой — пустыня. Поэтому она не без подлого участия Восточной империи стала терять одну территорию за другой и в конце концов погибла. Но это — причины, а следствием их было чрезмерное усиление армии вообще и варварских вождей в частности, появление Рикимера и Гундобада, Ореста и Одоакра. И не мог не возникнуть вопрос: а нет ли сейчас возможных подобий Рикимера или Гайны? И когда этот вопрос был задан на достаточно высоком уровне, сразу стало ясно, что такие есть и что они именно готы. Речь шла в первую очередь о знатном роде Аспаров, три поколения которых верно служили империи. И дед, и отец, и сын побывали консулами, отец и сын были магистрами армии и имели к тому же тесную связь со стоявшими в Фракии готскими федератами. Отец и сын участвовали в перевороте, возведшем на престол императора Льва Первого, за что оба получили сан патриция и звание магистра. Это сделало их власть в империи фактически неограниченной. Только их добрая воля пока ещё спасала империю, а надолго ли её хватит? И император Лев создаёт в противовес Аспарам и фракийским готам самостоятельную гвардию из малоазиатских горцев-исавров, потомков тех киликийских пиратов, которые после разгрома их на море ушли в горы и стали основателями этого народа. Их предводитель Зинон становится зятем императора, а позже и его преемником. И вот в одну из ночей того самого 471 года, когда Теодерих вернулся к отцу и отличился в битве с сарматами, буквально перед уходом готов из Паннонии в Италию и на Балканы — исаврийская гвардия Льва и Зинона устроила в Константинополе не первую и не последнюю резню в истории рода человеческого. Так было и так будет, пока лев не ляжет рядом с ягнёнком в райском саду, но боюсь, что это случится нескоро, такое возлежание. Были убиты отец Аспар — сын деда Ардавура, и сын Аспара Ардавур, по деду покойному названный. И было убито множество других готов — не за вину, а за чрезмерное влияние, за слишком большую силу. Тебя ждёт та же участь, если не успеешь перехватить руку убийцы и нанести удар первым. Мне это тоже грозило, я даже не понимаю, почему жив до сих пор. То ли милость судьбы, то ли зевок её… Или — кому-то нужно было дожить до встречи с тобой?.. Но лучше не надейся на это… А императора Льва в народе прозвали Мясником. В хроники это не вписано пока что, но кто-то где-то кому-то передаёт эту кличку, она ещё войдёт в труды историков, за это можно быть спокойным, такое прилипает намертво, с кожей не отдерёшь…