Яков Цукерник - Житие святого Северина

Видимо, именно этот эпизод заставил империю обратить своё внимание на северные земли — не случайно Евгиппий в двадцатой главе упоминает об отправке гарнизоном Батависа ходоков в Италию за жалованьем — оно ещё поступало на данубийский рубеж в эти последние годы. Но тут закрутилась вокруг западного трона последняя карусель, в которой всё большее участие принимал один из беглецов с берегов Болии — Одоакр.

Сын короля скиров — почти уничтоженного остготами племени — он участвовал в битве при Болии, когда остатки его народа вместе с воинами уничтоженных почти полностью или ожидавших того племён, доведённых до предельной ярости и отчаяния, попытались взять реванш — и потерпели страшное поражение. Среди беглецов, шедших через Ругиланд и Норик в Италию, были и такие, которым приходило в голову заручиться благословением уже приобретшего популярность святого Северина. Был среди них и Одоакр. И Северин его заметил, выделив среди других, предсказал славу, удачу, власть — а что ещё нужно заново начинающему жизнь человеку, как не вера в успех?! Ведь Одоакр был сын короля скиров, а в Италии скопилось уже немало скирских беглецов. Вот и стоило им узнать, что среди рядовых дорифоров-копьеносцев — императорских телохранителей — оказался Одоакр — как потянулись к нему, урождённому вождю, имевшему к тому же и способности, и какой-то опыт. Возникло скирское землячество, пополняемое теперь всеми приходящими скирами. Такова норма поведения людей, привычных к племенной организации. Стоит ли удивляться, что Одоакр, оказавшись главой скифского землячества, проявляя активность вследствие уверенности в обещанном Северином успехе, попал на глаза всесильному Рикимеру и был им приближен? Не стоит. Скиров было слишком мало, чтобы они стали опасными, а польза от этой сплочённой группы была. Но Рикимер возглавлял не племя, а орду. Войска империи были именно ордой, объединяя и организовывая людей разных кровей, языков, вер, обычаев, но одной судьбы. Землячества были — с этого начинал всякий новый пришелец со стороны, начиная искать своих хоть в чём-то близких. Но знакомец его и в какой-то мере сородич — в другой центурии, в другом отряде. Рядом — другие. Или он поддержит их, а они его, или им всем грозит гибель. Приходится держаться друг за друга, вверять свою судьбу достойнейшим, а не знатнейшим. Одоакр поначалу притянул к себе скиров тем, что был сыном их короля, но — не прояви он способностей и не будь, как говорят солдаты, настырным — от него бы отступились… Заметь — ломка в человеке кодекса рода и племени лишает его этики, морали лишает, а кодекс орды — если он пришёл в готовую орду — пропитывает его не сразу. А если орда только ещё возникает — кодекс приходится вырабатывать по ходу дела, причём методами драконовыми. Иные на этих отборных двуногих, утративших свой прежний кодекс и потому расчеловечившихся, просто не действуют. Отсюда свойственная солдатам жестокость и кажущаяся бездуховность — они живут в иной сфере и подвержены вот этим внешним воздействиям и вот этому внутреннему перерождению. Пойми теперь, в какую переделку попала душа Одоакра — в ещё более крутую, чем когда-то у Аэция. Интересно, провидел ли Северин это заранее, но что наблюдал он за Одоакром издали после его возвышения и стал предугадывать его поведение — несомненно…

Так вот — армия, сплошь варварская по составу своему, стала при Рикимере совершенно самостоятельной силой, абсолютно чуждой населению империи и даже государственной машине. Одоакр в этих условиях получил в лице Рикимера отличного учителя. А ведь тот его приблизил, поднял над другими, учил вплотную — не издали, а лично, словом, делом и примером учил. Вместе с Рикимером восстал Одоакр против императора Анфемия, вздумавшего, будучи ставленником Востока на западном троне, вести самостоятельную политику. Ишь, чего захотел! — мы тут хозяева, империя — наша, как для крыс оказывается своим утащенный кусок сыра… И тебе, дураку, этого объяснять не будем, просто прикончим и другого поставим — посообразительнее и попослушнее. А то и без него обойдёмся… Такой вот урок… Пять месяцев восставшие осаждают Рим — хороший урок для Одоакра — ведь в эти месяцы к Рикимеру и его окружению, а значит и к Одоакру сходятся вести из всей империи — как на это кто где откликнулся. Взятый в плен Анфемий убит — увидеть смертельный удар, уложивший не кого-нибудь, а императора, пусть и завалящего — это немногим дано, это учит, что и императоры подвержены смерти. Это вызвало вмешательство Восточной империи — вот ещё урок — предостережение… Но чужак в Италии Орест, пообещав солдатам треть италийской земли, свергает ставленника ромеев — отличный урок!.. Одоакр учится, делает карьеру, делает выводы из уроков жизни, его разум в бешеном темпе переваривает все уроки и вырабатывает программу действий на будущее. Ибо это будущее ему обещано. Северином обещано… Но оно в раскрытый рот не свалится — его самому зубами вырвать у судьбы нужно… Через шесть лет после Болии недавний беглец в драных шкурах уже является одним из виднейших вождей федератов — не только скиров, но и воинов из других племён. И, видимо, помня о пути через Ругиланд и о Северине, о котором он узнал именно от ругов, он уделяет большое внимание воинам-ругам. А может и по другой причине, но уделяет им внимание вплоть до создания из них группы-землячества, до создания племенного скопления внутри войска-орды. Королём скиров ему не быть — они рассосались, заняли какие-то посты в войске и державе, а вот руги всё прибывают… С чего бы? Флакцитеева ли задумка? Или Февина? Или само по себе всё выходит? В любом случае судьба даёт ему добавочную силу, которую следует приручить… И он видит, слышит, чувствует, что пришло время сделать тот последний шаг, на который так и не решился Орест, не сдержавший обещания, не отдавший своим воинам обещанную треть италийской земли. Да, теоретически решив задачу, Орест не посмел осуществить решение на практике. А Одоакр был просто носителем силы, и ничто кроме такой же силы не могло его удержать. Он пообещал своим сторонникам треть всей обрабатываемой италийской земли — и дал её. Орест был убит 28 августа 476 года, а через неделю — 5 сентября — был свергнут и Ромул Августул, официально пощажённый за красоту, а фактически — чтобы стать одним из козырей Одоакра в борьбе за удержание власти.

— Но ведь он умер очень быстро. Слишком быстро. Не была ли его красота тому причиной?

— Имеешь в виду насилие над его телом и потрясение духа до нежелания жить? Мнения такие были, но подтвердить никто не мог. Да вряд ли и остался бы в живых кто-либо из свидетелей такого. Не знаю и не хочу гадать. Но тебе придётся не раз сталкиваться с такими возможностями и реальностями, так что вопрос уместен. Думаю, однако — в ответ на твой вопрос — что Одоакру было невыгодно вляпываться в такую грязь самому, а оставлять такое «лакомство» другим — ещё более глупо, даже если бы он и впрямь был любителем такого разврата. Но у варваров заданубийских племён это не наблюдалось… Нет, вряд ли. Одоакр ведь был не единственным претендентом на успех, были и другие популярные вожди, но они опоздали и потому погибли — как комиты Бракила и Адарих, оба несомненные варвары по происхождению.