Поль Дюран-Рюэль - Воспоминания торговцев картинами

Теперь, когда экземпляр был восстановлен, мне ничего не оставалось, как преподнести его преемнику Льва XIII, который за долгие годы управления знаменитой библиотекой и ежедневного общения с книгами не утратил своего благоговейного отношения и любви к ним.

Приехав в Рим, поскольку посол, господин Шарль-Ру, отсутствовал, я нашел превосходнейший прием у советника посольства, господина Жака Трюэля. Последний обратился в Ватикан по поводу аудиенции для меня, на которую его святейшество любезно дал согласие.

По прибытии в Кастель-Гандольфо, где в тот момент находился папа римский, я был введен в просторный общий зал, и там меня встретил какой-то «монсеньор».

– Книга при вас?.. – спросил он.

Затем он провел меня в другой зал, где я увидел другого «монсеньора», и в его сопровождении я наконец попал в небольшую комнату с голыми стенами и без кресел. Единственным предметом обстановки был стоявший в углу небольшой письменный стол. На нем лежало «Подражание» в футляре, который он предложил мне снять.

– Maraviglioso! [80] – воскликнул «монсеньор», увидев переплет.

Это была, конечно, римская учтивость, так как переплет выглядел весьма скромно.

– Когда объявят его святейшество, – сказал мне прелат, – вы опуститесь на колени и протянете издание святому отцу.

В проеме двери, через которую комната, где я находился, сообщалась с залами, которые я пересек по пути сюда, стоял священнослужитель в роскошном облачении, не отрывавший взгляда от запертой двери. Вдруг он скомандовал:

– На колени!

Я едва успел выполнить его приказание, как передо мной возник папа. Этот старик среднего роста в белом одеянии, стоявший посреди ничем не примечательной голой комнаты, показался мне еще более величественным, чем тот, которого я представлял себе во всем его папском великолепии.

Его святейшество по-отечески предложил мне подняться с колен, чего я не мог сделать без помощи приведшего меня туда «монсеньора», ибо все еще продолжал держать в руках книгу; и, находясь в таком затруднительном положении, я не увидел кольцо, которое папа римский протягивает паломникам. Когда я встал на ноги, святой отец взял книгу и, раскрыв ее, произнес:

– Мы весьма признательны вам за ваш подарок; мы уже знакомы с этим произведением, правда в менее роскошном варианте. Но каким образом этот великолепный экземпляр попал к вам в руки?

– Я его издатель, святой отец, – сказал я.

Его святейшество посмотрел на дату выпуска книги и воскликнул:

– Тридцать четыре года! – Очевидно, ему вспомнилось то далекое время, когда он не был отягощен бременем обязанностей главы Церкви.

Я осмелился попросить святого отца соблаговолить принять от меня в дар другое произведение, которое я издам в будущем, если оно окажется достойным Ватиканской библиотеки.

– Мы всегда питаем слабость к красивым книгам… и добрым книгам, – добавил он. – Я привык рассматривать себя в каком-то смысле хранителем Амброзианской библиотеки. Сейчас я благословлю вас.

Я сказал святому отцу, что был бы счастлив получить его фотографию с личной подписью.

– По этому поводу обратитесь к камерарию.

Затем этот старик, которому перевалило уже за восемьдесят – он держался прямо и твердо, хотя парижские газеты сообщали о его серьезной болезни, – направился в следующий зал, где благословил с десяток священников, преклонивших колени вдоль стены, потом проследовал в другие залы, там его благословения ждала целая толпа, состоявшая из людей самых разных возрастов и сословий: рабочих, буржуа, молодоженов. После того как глава Церкви удалился в свои покои, сопровождавший папу римского камерарий подошел ко мне и сказал:

– Я только что оставил святого отца с принесенной вами книгой в руках… Maraviglioso!

И я тоже воскликнул «Maraviglioso!», когда мне передали фотопортрет святого отца с его автографом; под ним его святейшество приписал еще такие слова: «От всей души».

За время моего слишком короткого путешествия по Италии я успел осмотреть Рим – это можно сделать, располагая всего лишь несколькими днями. Больше всего меня поразило ощущение безопасности, которое испытываешь там, порядок, царящий повсюду, и то, что каждый, похоже, знает, что ему делать. Примечательная деталь: в Риме не услышишь клаксонов. Впрочем, водитель, воспользовавшийся этим инструментом, будет немедленно оштрафован на пятьсот лир. Шоферы предупреждают друг друга отрывистым и очень нежным свистком, который создает у туриста чуть ли не иллюзию щебетания птиц. Насколько я мог заметить, такси не являются автомобилями последних моделей, что же касается фиакров – а они по-прежнему существуют в Риме, – то в передней их части установлен большой старый зонт, который возница раскрывает в дождливую погоду или при палящем солнце. Когда я выразил удивление по поводу этих свидетельств былых времен, мне сказали, что древние зонты сохраняются в Риме для колорита.

Поскольку в гостиницу на мое имя поступали послания из двух французских посольств, рассыльные стали величать меня «господин принц», и, когда я попробовал возразить, что я не принц, а господин Амбруаз Воллар, они ответили с низким поклоном: «Ну конечно, ваше превосходительство».

Кухню фешенебельных итальянских отелей я упрекнул бы только в том, что она стремится быть скорее космополитичной, чем национальной. Когда я заказал суп по-итальянски, на меня посмотрели с удивлением. Даже в Неаполе я с большим трудом сумел получить традиционный рыбный суп. Один мой приятель рассказал мне об отеле, где шеф-повар готовил спагетти в присутствии клиента, и мой собеседник изобразил движения человека, обеими руками растягивающего нити. Но когда выяснилось, что этот шеф-повар, кроме того, носит огромные усы – они, конечно, украшают мужчину, но я не люблю видеть их на лицах поваров, – у меня исчезло желание оценить его кулинарное мастерство.

В посольстве Франции, расположенном возле Квиринала, граф и графиня де Шанбрен оказали мне прием, который навсегда останется в моей памяти. Я имел честь быть представленным там принцессе Марте Рюсполи, любезно согласившейся сопровождать меня в прогулке по Риму. Мы совершили ее в то волнующее время суток, когда уже опускаются сумерки. Я сохранил незабываемые воспоминания о посещении очень старой церкви с клиром, украшенным византийской мозаикой, которую ризничий был вынужден показывать нам при свете свечи. Форум (признаюсь в этом не без стыда) показался мне не очень интересным. Рядом с нами один турист объяснял своей жене, что именно здесь восставшие воины собирались казнить своего командира Аристида, по прозвищу Справедливый, когда крики капитолийских гусей насторожили охрану. Этот экскурс в историю не слишком меня удивил: недавно я прочел в какой-то русской газете, что один ученик ответил на экзамене, что Спарта – жена Сталина.