Пол Престон - Франко. Биография

Пока каудильо осмысливал содержание письма Гитлера, Серрано Суньер отправился в поездку по полям сражений на западном фронте. Девятнадцатого—двадцатого сентября Риббентроп обсуждал с Муссолини в Риме планы дальнейших действий, ибо операция «Морской лев» откладывалась. В автомобиле, по дороге из аэропорта, Риббентроп сказал Чано, что вступление Испании в войну «теперь кажется скорым и верным». Муссолини же он сообщил, что «Испания готова вступить в войну». Согласившись с тем, что это «событие огромной важности» 25, дуче предложил, чтобы Испания подписала с Италией и Германией тройственный пакт. По его мнению, это следовало бы держать в тайне до вступления Испании в войну, дабы не ставить под угрозу нападение на Гибралтар. Однако, памятуя о собственных интересах в Северной Африке, Муссолини попытался посеять в Риббентропе сомнения в военной эффективности испанцев в Марокко 26.

Еще до отъезда из Берлина Серрано Суньер специальным самолетом направил Франко отчет о беседах с Риббентропом. Вернувшись в Берлин из Брюсселя, где завершилась его поездка по полям сражений, он получил большое письмо от свояка. Оно непреложно свидетельствовало о том, что в этот момент Франко слепо верил в победу Оси и был полон решимости вступить в войну на ее стороне. Тон письма каудильо убеждал в его беспредельном преклонении перед Гитлером: «Очевидны, как всегда, величие и мудрость Фюрера». Неприемлемые требования, выдвинутые в беседах с Серрано Суньером, Франко относил на счет «себялюбия и чрезмерного самомнения низших», которые не поняли, что испанская Гражданская война облегчила Германии победу над Францией. Он наставлял Серрано Суньера, как разъяснить немцам, что конфликт в Испании позволил Германии испытать в боях солдат, тактику и вооружения, и это оказалось бесценным в кампании против Франции. Каудильо также мельком упомянул о том, что в течение пятнадцати месяцев после Гражданской войны он помогал ослабить положение Франции, «все время скрыто содействуя быстрому успеху Германии». Теперь Испания может предложить Германии «множество бойцов» (una masa guerrera), свое геостратегическое положение и перспективу отколоть республики Южной Америки от североамериканских государств.

Разделяя недовольство свояка требованием Риббентропа отдать Германии один из Канарских островов, Франко отметил, что оно «справедливо вызвало возмущение» Серрано Суньера и «об этом перо отказывается писать». Затем он предлагал шаги, которые привели бы к уменьшению германских требований. Однако твердое стремление обеспечить Испании место при дележе послевоенных трофеев не покидало каудильо. Неверно, что Франко всячески стремился держать немцев на расстоянии. Скорее каудильо пытался убедить их, что он тот союзник, которому можно доверять. Но уступить один из Канарских островов значило бы создать второй Гибралтар. На время существования испано-германского военного альянса базами одного союзника, по мнению Франко, мог бы пользоваться и другой. Если немцам нужен Агадир, его нельзя уступить навечно, а лишь сдать в аренду на девяносто девять лет. Требования Германии относительно сырья из Французского Марокко могут быть удовлетворены, но только после того, как Испания получит все необходимое. Притязания Германии осуществлять контроль над британскими и французскими компаниями, зарегистрированными в Испании, Франко счел экономическим империализмом, однако, твердо уверенный, что они не могут быть выражением истинных намерений фюрера, он приписал их плохому переводу или чрезмерному усердию чиновников Гитлера.

«Такие требования, — оптимистично писал он, — несовместимы даже с существованием обычного договора о дружбе», не говоря уж о полномасштабном военном союзе. «Это противоречит величию и независимости нации». Касаясь вопроса платежей по долгам, Франко предлагал, чтобы Германия снизила требования хотя бы до того уровня, который сочла приемлемым Италия, «куда более бедная страна». «Такая уступка ничего бы не значила для немцев, но испанский народ плохо воспринял бы отказ». Узнав от Серрано Суньера об этой конкретной фразе, Гитлер был задет за живое намеком на свою скаредность и не мог успокоиться несколько недель, вспоминая об этом в разговорах с Чано и Муссолини. Получив письмо от Гитлера, каудильо сказал: «Оно, как всегда, очистило горизонт». Письмо подтвердило его мнение о том, что они с фюрером прекрасно понимают друг друга, а все проблемы создают мелкие сошки в окружении Гитлера. Специально остановившись на вопросе о возможной затяжке войны, Франко вовсе не собирался мотивировать свое нежелание ввязываться в нее, а просто надеялся набить себе цену. Он полагал, что испанцам следует вступать в войну как можно скорее, не дожидаясь момента, когда у немцев отпадет надобность в них.

Примериваясь к новым обстоятельствам со своей меркой войны на истощение, каудильо считал, что конфликт, возможно, не затянется на столь долгий срок, как того опасаются немцы. «В войне иногда случается, что побеждающий не понимает, что побеждает, поскольку собственное истощение не позволяет ему видеть ущерб, который он наносит противнику...» Уверенность Франко в относительно скором конце войны и ужасающие экономические трудности Испании заставили его сказать: «В наших интересах быть среди стран Оси, но не ускорять события». Уверенный, что это возможно, он цеплялся при этом за соломинку, которую Гитлер бросил ему, сказав в беседе с Серрано Суньером, что о скорой атаке на Гибралтар переборщили переводчики. «Между фюрером и нами существует полное взаимопонимание, и остается только техническая оценка некоторых факторов, не столь важных, как он говорит» 27.

Бомбардировка Берлина самолетами королевских ВВС во время визита Серрано Суньера и вид мощных бетонных германских береговых укреплений убедили его, что война предстоит долгая. Тем не менее Рамон Гаррига из ЭФЭ заметил, что Серрано Суньер и его свита восхищены германским могуществом, которое они видели во время поездки 28. Двадцать четвертого сентября Риббентроп и Серрано Суньер снова приехали в Берлин, провели напряженную встречу и обсудили предложение Муссолини о тройственном пакте, переданном испанскому министру во время его пребывания в Брюсселе. Желая подкрепить испанские притязания на Марокко, Серрано Суньер сказал о полученном им только что сообщении из Мадрида: британский посол доверительно поведал о намерении Англии не препятствовать после войны переходу к Испании Французского Марокко (Черчилль действительно уполномочил Хора информировать Бейгбедера, что Британия будет рада, если испано-французский спор из-за Марокко разрешится к удовлетворению Испании. Хор сделал это 21 сентября) 29.