Андрей Бабицкий - Вся правда о либералах. Как я стал русским патриотом

У меня возникает чувство, что тональность их обвинений — как это вообще часто случается с нашими друзьями — тем чаще теряет баритональный окрас и добирается до верхнего до, чем меньше у них выходит доказать обоснованность своих претензий.

Не советская это скульптура, вот просто совсем не советская.

В поражающем воображение ролике Алишера Усманова центральной интригой оказалось вовсе не то обстоятельство, что он адресован Алексею Навальному, хотя здесь тоже есть о чем поговорить.

Гораздо более важным мне кажется вообще сам этот некоторым образом удивительный факт: крупный российский капитал заговорил, заговорил о своей родословной, споря и доказывая, что он не есть олицетворение абсолютного зла, каким его привыкли видеть люди.

Главный общенародный аллерген последних более чем 20 лет обрел наконец голос и согласился ответить на вопросы, которые на порядок важнее и интереснее конкретных претензий Навального к российскому олигарху.

Не секрет, что персонажей вроде Усманова общественное мнение автоматически помещает в сугубо негативный контекст — крупный капитал по умолчанию не может быть честным, некриминальным, он весь родом из 90-х прошлого столетия, его повивальной бабкой были грабительские залоговые аукционы, узаконившие бессовестное разворовывание страны людьми, близкими к власти или этой властью обладавшими.

Травма приватизации не только не зарастает, я бы сказал, что она становится все более невыносимой из-за кажущейся невозможности восстановить справедливость, что-то поменять в тех далеких, отстоящих от нас на 22 года обстоятельствах.

И когда российский олигарх начинает опровергать распространенную Навальным информацию о его участии в этих аукционах, выясняется совсем уж поразительная вещь — он солидарен с общественным мнением, даже со своим обидчиком в оценке этого приводного ремня приватизации.

Хотя бизнесмен и не говорит прямо, что производившаяся в 1995 году скупка государственных активов за бесценок — это отвратительно, но уже из того, как энергично он открещивается от приписываемых ему действий, становится ясно — Усманов не желает, чтобы омерзительная тень залоговых аукционов пала на его бизнес.

Это не Ходорковский, который либо обходит скользкие темы, либо отпирается облыжно от всех обвинений разом — дескать, я не я и лошадь не моя.

Ему это не сильно помогает, он приговорен временем и людьми навсегда оставаться фигурой, собравшей в себе, как в каплю на кончике иглы, весь бессовестный, хищнический морок невиданного мародерства под названием «приватизация».

Усманов же озабочен тем, чтобы репутация его бизнес-империи была строго отделена от 1990-х годов, и даты, которые он называет, связаны уже не с ельцинскими временами.

2000-е — новая эпоха, и бизнесмен как бы предлагает считать ее временем рождения прозрачного и добропорядочного капитала, который приобретал производства, горно-обогатительные комбинаты, интернет-компании, месторождения за их реальную цену по рыночным правилам, а не на мошеннических аукционах.

Та же самая история с налогами и взятками.

Общественное мнение свято уверено, что уход от налогов и коррупция — это неотъемлемые свойства всякого крупного бизнеса. Так было, так есть и так будет.

Усманов называет конкретные суммы налоговых выплат, относительно же взятки, в даче которой его обвинил его оппонент, поясняет, что речь шла о передаче имущества на условиях отказа одной из сторон от некой сделки.

Я, честно говоря, не слишком хорошо разбираюсь в этих вопросах и потому не знаю, является ли аргументация олигарха достаточно убедительной.

Но то, что он предпринял попытку гуманизировать образ российского бизнеса — естественно, отклоняя при этом обвинения в собственный адрес, согласившись при этом с некоторыми претензиями общества, — мне кажется интересным и важным шагом, который, несомненно, является реакцией на социальный заказ.

Собственно, в ролике присутствует фигура обобщения, когда Усманов говорит о себе именно как о российском бизнесмене, которого пытается оклеветать Навальный.

Иски против печатных изданий ранее подавали и другие российские олигархи, например Михаил Прохоров.

Но тогда речь шла о каких-то отдельных сделках, разговора на столь масштабные темы, как генеалогия крупного капитала, когда ответы на самые злободневные вопросы давал бы сам представитель этого капитала, я не припоминаю.

И поэтому я считаю позицию Навального в этом диалоге проигрышной. Он движется по привычному пути, используя не подвергавшиеся ранее сомнениям штампы.

Олигарх — насильник и вор, взяточник и эксплуататор. В этом портрете все до последнего штриха соответствует средневзвешенному представлению обывателя об акулах большого бизнеса.

Усманов пункт за пунктом демонстрирует, что в его случае портрет этот лжив и произволен.

Не насильник, никаких залоговых аукционов, не взяточник, а горняки на его предприятиях хорошо зарабатывают.

Я не думаю, что процент полностью доверившихся утверждениям олигарха окажется таким же, как и процент поддерживающих Владимира Путина.

Уверен, что сомневающихся в том, что им сказали всю правду, будет существенно больше, однако впечатление, что Навальный набарагозил в очередной раз, у меня сложилось совершенно отчетливое.

Будучи неотличим от обывателя, я увидел пару несомненных вещей — олигарх отчитывается передо мной, перед всем обществом в происхождении своего капитала, а это значит, что мы уже не жильцы непересекающихся вселенных, а члены единого общественного организма, и у меня сегодня появились право и возможность спрашивать у бизнеса, нормальный ли он, честный ли он.

Мне это кажется существенным шагом в развитии отношений больших денег и граждан.

А вот уважаемый оппозиционер в своих обвинениях не просто хватил лишку, а прямо оклеветал человека, ну, хотя бы даже и по двум пунктам, но по ним точно: Усманов сидел не за изнасилование, участия в скупках активов на залоговых аукционах он не принимал.

Я, может, и не стану относиться к Усманову как к ангелу во плоти после его сегодняшнего видеообращения, но мое отношение к нему явно улучшилось, а к Навальному ухудшилось. Хотя, кажется, дальше некуда.

Заявление вдовы первого президента России Бориса Ельцина Наины о том, что 90-е годы прошлого века следует считать не «лихими», а «святыми», породило шквал не просто возмущенных, а полных ненависти и проклятий откликов.

Российское общество по большей части сегодня воспринимает ельцинскую эпоху как колоссальное бедствие, которое, подобно эпидемии чумы, обошлось России в сотни тысяч, если не миллионы загубленных жизней.