Чулпан Хаматова - Время колоть лед

Однако эта история Арине запомнилась. Она ничего не сказала, но я видела, что она думает о том, что и как получилось.

А потом у них в школе заболела девочка: “наш” диагноз. Ее положили в центр Димы Рогачёва. Арина спрашивает: “Мам, можешь узнать, где она лежит и как к ней можно прийти?” И я вдохнула, выдохнула и ответила: “Нет, Арина. Если хочешь навестить ее, позвони координатору волонтеров фонда, узнай, что нужно для того, чтобы попасть в больницу, и сама поезжай”. И она обо всем узнала, договорилась. И, признаюсь тебе, когда она с одноклассницей часов в шесть вечера уехала к этой девочке, а в десять от нее не было никаких вестей, я себя прокляла: неужели нельзя было всё самой организовать, привезти ее, увезти обратно. Но я выдержала. Арина вернулась домой, светясь от гордости: они самостоятельно созвонились, доехали, запутались, выбрались, повидались с девочкой, поболтали с ней, развлекли ее, заблудились в коридорах клиники и вернулись домой.

Через год, перед следующим “Безумным чаепитием”, Арина сама позвонила в фонд, взяла плакаты и развесила в школе. Чаепитие, разумеется, прошло с другим размахом. А летом две тысячи восемнадцатого года Ася и Арина вызвались быть волонтерами на наших “Играх победителей”, и к этому я уже никакого отношения не имею. Мои дочки выбрали самую тяжелую работу: Арина работала посудомойкой, она перемыла за эти три дня, не знаю, наверное, несколько тысяч тарелок в обжигающе горячей воде, а Ася наматывала каждый день по тридцать километров, разнося еду участникам и гостям игр. Может, мама не должна произносить этого вслух, но я своими девочками очень, очень горжусь. Это счастье.

ГОРДЕЕВА:Как дочки относятся к тому, что ты считаешь фонд главным делом своей жизни?

ХАМАТОВА:Они тоже мной очень гордятся. Несколько лет назад, когда они еще были маленькими, один крупный банк решил сделать мне на юбилей подарок: тридцать миллионов рублей на счет фонда. Но мы же не сотрудничаем ни с какими банками, кроме Сбербанка. И я решаю перечислить деньги в питерский фонд AdVita , с которым у “Подари жизнь” с самого начала завязались тесные дружеские отношения. И вот, получая такой смешной картонный чек, на котором от руки написано “ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ”, я прямо со сцены после юбилейного своего спектакля говорю: “Спасибо, что вы помогли фонду AdVita ”. Мои дети сидят в зале и вместе со всеми зрителями радостно аплодируют. А на следующий день мне звонят из Арининой школы: “Вы не могли бы поговорить с дочерью, чтобы она не рассказывала всей школе, что вам подарили на день рождения тридцать миллионов рублей?” Вечером сажусь рядом с Ариной: “Послушай, деньги же подарили не мне”. – “Ну как не тебе, ты же держала в руках ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ!” – “Я отдала все эти деньги фонду из Петербурга”. – “Мама, как же так, подарили тебе, а ты – передарила, они могут обидеться!”

Проходит немного времени, и тут мне дают Госпремию. Пять миллионов рублей! Происходит это на фоне бесконечных семейных разговоров: “Нет, это ты купить не можешь, это дорого, у нас нет таких денег. И это ты купить не можешь, потому что это дорого. Денег нет. У нас нет денег. Если у нас вдруг появятся деньги, мы потратим их на путешествие, но ничего покупать не будем, потому что у нас вообще-то нет денег”. И вдруг мои дети, изо дня в день слышащие все эти “денег нет”, из новостей узнают, что мама получила пять миллионов рублей.

Это была непростая ситуация. Вернувшись домой, я, разумеется, услышала: “Мам, ну уж теперь давай купим…” И я сказала: “Я этих денег даже в руках не держала, сразу перевела в фонд”. Помолчав, Ася спросила: “Мама, зачем же ты их отдала?” А Арина тихо прибавила: “А ты хотя бы не могла половину отдать, а половину оставить? Мы как раз могли бы съездить в путешествие, Америку посмотреть, например…” Тогда я собралась с духом и произнесла речь.

ГОРДЕЕВА:Прямо речь?

ХАМАТОВА:Да, ты знаешь, это была в каком-то смысле педагогическая заготовка. Я обдумывала, как однажды скажу им это. И вот подходящий момент настал. Я сказала: “Дорогие мои, любимые дети. В нашей с вами вполне благополучной повседневной семейной жизни с помощью денег приходится решать какие-то насущные вопросы: продукты, репетиторы, хобби, путешествия, подарки – вы легко можете дополнить этот список сами. Но существуют еще ситуации, когда от денег зависит вопрос жизни и смерти. Если бы вас поставили перед выбором, что важнее: очередная шмотка, даже крутая, возможно, даже та, о которой вы давно мечтали, или чья-то конкретная спасенная жизнь, – неужели же вы выбрали бы шмотку? Неужели вы обе хотя бы на миг засомневались, что делать с этими деньгами: купить вещь, потратить на удовольствия – или спасти чью-то жизнь?” Молчание, Катя, было просто оглушительное. Они, кажется, так ничего и не ответили, пробормотали “угу” и ушли к себе в комнату.

ГОРДЕЕВА:Не слишком жестко?

ХАМАТОВА:Мне хотелось быть предельно понятной и сделать так, чтобы подобные разговоры больше не возникали.

ГОРДЕЕВА:Помогло?

ХАМАТОВА:Мне кажется, что да. Хотя первые результаты были странными: на Аринино восьмилетие собралась куча детей и их родителей. Все играли, бегали, носились – ну, обычный день рождения. И вдруг в этой общей кутерьме Арине кто-то заехал по лбу палкой. У нее тут же выросла огромная шишка, родители и дети бросились на помощь: лед, мокрое полотенце… Все спрашивают: “Ариночка, ну ты как? Не больно? Говорить можешь?” И тогда Арина со значением убирает руку ото лба и произносит: “Да ну что вы, ерунда. Хорошо, что не рак”. И все родители посмотрели на меня, скажем так, с недоумением.

ГОРДЕЕВА:Мой сын Гоша в свои семь лет знает, кажется, все виды рака, способы лечения и их последствия. Он знает, почему от химиотерапии выпадают волосы, зачем дети, которые лечатся в онкологическом отделении, носят маску. Он изучает все мои заметки о детях, каким-то образом всех запоминает и потом спрашивает: а этому – помогли? А с этим – что? Мне иногда страшно рассказывать правду. Особенно если дело касается неизлечимых заболеваний.

Недавно мы говорили о том, что есть такая болезнь – миопатия Дюшенна, постепенная деградация мышц. И Гоша, на свой лад, переименовал ее в “миопатию в душе́”. Иногда мне страшно, как много они знают недетского.

ХАМАТОВА:Это – твоя жизнь. И они не могут быть в стороне от этой жизни. Мне кажется, было бы нечестно ограждать наших детей от того, что составляет смысл нашего существования. Мои девочки постарше, и сейчас я уже знаю, что они стали воспринимать фонд не только как мое дело, но и как свое. Как наше общее. Очень гордятся достижениями фонда, следят за новостями и теперь не уходят из комнаты, если приходят мои друзья или коллеги по фонду и начинается обсуждение внутрифондовских проблем. И еще. Они переживают, когда кто-то обижает наш фонд или подозревает нас в чем-то неблаговидном. Расстраиваются, когда в комментариях в соцсетях кто-то пишет про меня очередные гадости. Ничего мне не говорят, правда. Но я иногда слышу, как они обсуждают это между собой: немного, может, по-детски, но очень остро переживают, что не могут меня защитить.