Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

— Кому я должна буду его передать?

— Когда вы сойдете на берег, одно лицо даст вам о себе знать.

Мое беспокойство усилилось. Письмо капитану было отослано. Я пробовала отложить свой отъезд, сослаться на медленную работу консульства. Барон проявлял сильное нетерпение.

Французскую визу я получила легко, но английский консул выдал мне визу с оговоркой. Его печать не защищала меня от ареста в английских водах. Англичане, жившие в Испании, знали о моей связи с фон Кроном и могли, не зная моего настоящего положения, избавиться от меня без шума.

Необходимо было выйти из этого положения.

После зрелого размышления я решилась. Хотя французским агентам было формально запрещено посвящать в свою миссию союзных представителей, я все же обратилась к английскому консулу и объяснила ему, кто я такая в действительности.

Британский консул нахмурил брови. Он был недоверчив, как была недоверчива и я, как был недоверчив фон Крон, как был недоверчив капитан Ляду.

Это была война.

Я жила в атмосфере недоверия, которая могла привести меня к смерти.

Я продолжала:

— Господин консул, согласно распоряжению, полученному из Парижа, я должна поехать в Танжер для выполнения задания. Я должна встретиться с повстанцами для передачи инструкций. Если вы пошлете для слежки за мной агента, то вам будет легко раскрыть всю повстанческую организацию. За это время вы можете навести обо мне справки во Франции. Если я лгу, вы меня арестуете после моего возвращения.

Консул не прерывал меня ни одним словом.

— Это еще не все,— прибавила я.— Я послала своему начальнику письмо, содержащее чрезвычайно важные для вас сведения. Слушайте: на 25° долготы и 45° широты вблизи пролива в испанских водах шесть подводных лодок ждут ближайшего транспорта...

Должна признаться, английский консул слушал меня с восхищением. Он встал, протянул мне руку и сказал:

— Я хочу вам верить и дать возможность уехать. Через двадцать четыре часа я получу все справки, еще до вашего возвращения.

Я предупредила о своем отъезде фон Крона. Он дал мне множество указаний и посоветовал быть крайне осторожной.

...В Танжере я подождала, пока схлынула волна пассажиров. Я напрасно искала признаков слежки.

...Марокканец, выглядевший носильщиком, подошел ко мне и взял мои вещи.

— Я знаю гостиницу,—сказал он,— где вам будет очень хорошо.

Покончив со всеми таможенными и паспортными формальностями, я пошла за своим проводников в гостиницу.

Носильщик внес мои вещи в комнату и, выпрямившись, сказал:

— С-32.

Мне приходилось играть свою роль до конца. Я подала ему, как было условлено, коробку с почтовой бумагой.

— Когда вы едете обратно? — спросил меня марокканец, который был, очевидно, начальником, так как, сбросив с себя притворное смирение носильщика, он держал себя с несомненным достоинством.

— Со следующим пароходом.

— Хорошо,—сказал он.— Мы встретимся завтра утром в портовой таможне. Мне нужно вам кое-что передать.

На следующий день я пришла на свидание с марокканцем. Я ждала его с беспокойством. Прошло пол-часа, час... Я начала дышать легче. Англичане вмешались... Полтора часа... В 9 часов 30 минут я поняла, что марокканец не придет и что ему пришлось встретиться кое с чем, совершенно для него неожиданным.

Несколько дней спустя я узнала из французских газет, что были обнаружены суда, груженные боеприпасами и направлявшиеся в Марокко. Подводным лодкам удалось скрыться. Но восстание, которое некоторое время назад казалось неминуемым, было предотвращено.

Англичане сумели быстро принять меры.

В дальнейшем события в Марокко разыгрывались нормально, не оставляя никаких следов, по которым можно было бы догадаться о моем вмешательстве.

После моего возвращения из Марокко барон согласился с тем, что мне нужно иметь в Испании какое-нибудь официальное занятие, и купил институт красоты мадам Хинесты.

Для меня настал лихорадочный период устройства. Прислуга, персонал, меблировка... Я делала вид, что серьезно отношусь к своему новому положению хозяйки института.

— Мне нужна вывеска,— сказала я барону фон Крону.— Институт красоты — это старо.

— Вы что-нибудь придумали? — небрежно спросил он.

— Да,— сказала я.— Мне хочется назвать институт «Зеркалом жаворонков».

— Это звучит по-детски! — воскликнул он

— Хорошо,— упрямо возразила я,— раз дело с самого начала не пошло, не стоит и продолжать. Никакого института красоты не будет.

Теперь ему это предприятие было дороже, чем мне.

— Делайте сами что хотите! — воскликнул он. — Мне некогда заниматься всеми этими глупостями,

— Но вам же совершенно нечего делать, Ганс!..

Он смотрел на меня с ошеломленным видом:

— Нечего делать!.. Вы говорите, нечего делать! Вы с ума сошли? Мне сегодня поручено подготовить целое путешествие.

Я вздохнула:

— А я-то рассчитывала поехать в Париж купить себе платье для сочельника.

Наступило молчание.

— Впрочем, мне следовало бы знать об этом,— добавила я.— Вследствие всего, что вы заставляете меня делать, я окончательно скомпрометирована. В настоящее время французы должны уже знать все обо мне. В Мадриде ни для кого уже не тайна, кто я такая.

Но барону фон Крону во что бы то ни стало было нужно, чтобы я согласилась управлять институтом красоты. Он хотел организовать за ширмой института тайное бюро шпионажа. С трудом подавив свое волнение, он сказал:

— Подождите несколько месяцев, война скоро бу-ет окончена, мы идем к победе.

— Полагаю, что не вы ее выиграете, сидя в Мадриде?

Он вспылил:

— Что вы об этом знаете? Мы сейчас строим более двухсот подводных лодок нового типа. Вы увидите, на что способна Германия. Мы объявим нейтральным судам беспощадную войну, чтобы прекратить подвоз продовольствия союзникам; через несколько месяцев наши противники запросят пощады.

Я разыграла безграничное удивление.

— Это грандиозно! — воскликнула я.— Это похоже на осаду Парижа в 1870 году, но в еще большем масштабе! Это просто грандиозно!

— Это грандиозно, да,— согласился он, улыбаясь,— и отчасти благодаря моему содействию. Можете ли вы себе представить все, что мне придется делать?

— Вы правы,— ответила я.— В таком случае мне лучше воздержаться от поездки в Париж. Я не стремлюсь умереть с голоду в Париже.

Мое хорошо сыгранное восхищение успокоило его. Я выражала радость по поводу того, что мое пребывание в Мадриде оправдано. Барон предупредил меня, что, для того чтобы приступить ж работе, ему придется вскоре отправиться в Картахену.

Институт красоты представлялся мне очень практичным предприятием и моя работа в нем — весьма плодотворной.