Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

В надежде, что Зозо сможет что-нибудь придумать или дать совет, я отправилась к нему в больницу.

Но и он ничего не мог предложить.

Дома барон фон Крон ждал меня.

— Я повидалась с Зозо,— сказала я.— Ему гораздо лучше, и он уже встает с постели. А вы как будто забыли, что он пострадал из-за вас. Могли бы навестить его или передать ему немного денег.

Концепция пришла в назначенное время. Барон, как и накануне, принял ее в передней. Я стояла за дверью и слышала, как барон давал ей инструкции.

— «Буко»,— сказал он,— это пороховой завод, находящийся около Байонны. Нужно, чтобы Люцио немного подождал и убедился, что оба прибора в исправности. Остальную сумму он получит после того, как я буду уверен, что он хорошо сделал свое дело. Скажи-те ему, чтобы при переходе границы он зашил оба «стило» в подкладку куртки.

Меня тряс озноб. Я была беспомощна. Мысль об ужасном злодеянии сверлила мой мозг. Но я еще не теряла надежды. В отношении Марокко я сумела разрешить задачу... В Мадриде же у меня всюду были враги, французам я была известна лишь с плохой стороны.

Я сказала барону, что вчера попытка прогуляться оказалась удачной и сегодня я снова выйду на часок. Барон был занят перестановкой флажков на карте.

Я опять направилась в «Палас», надеясь встретить там кого-нибудь из французского посольства. Я знала почти всех, хотя никогда с ними не разговаривала. Я завела разговор с портье, бельгийцем, и узнала, что генерал Данвинь уже с месяц как уехал из Мадрида.

На этот раз мне решительно не везло.

Я не смогла бы попасть незамеченной во французское посольство. Меня очень хорошо знали в испанской столице, и к тому же везде были филеры. Мой вид, машина и костыль привлекали внимание многих. Решись я посетить французское посольство, барон через полчаса узнал бы об этом.

Фон Крон встретил меня очень сердито.

— Я получил,— сказал он,— письмо из Буэнос-Айреса. Военно-морской атташе весьма недоволен, что не смог расшифровать почту, которую вы ему привезли. Но ведь он не дурак и понял, что ему нужно было сделать с долгоносиками.

— Он не так уж умен, ваш атташе. Он мог бы сказать своим химикам, что во время поездки волна залила мою каюту; я ведь ему объясняла, что почта была подмочена.

Фон Крон не спорил. Для него был самым важным тот факт, что долгоносики были использованы.

Я по-прежнему не получала известий из Парижа. Прежде чем вернуться домой, я написала капитану Ляду о разговоре Концепции с фон Кроном. Я не надеялась, что он успеет организовать наблюдение за подступами к заводу «Буко». Еще лишнее подтверждение того, что мои сведения были в полной зависимости от почты, от цензуры и прочего.

Как-то утром в конце месяца фон Крон, как обычно, принес мне французские газеты. В них я прочла:

«Взрыв на пороховом заводе «Буко», около Байонны. 90 убитых и раненых».

Я почувствовала, как мужество покидает меня.

— Читали,— небрежно спросила я барона минуту спустя,— что пороховой завод около Байонны взлетел на воздух?

Он вздрогнул и сделал резкое движение, чтобы выхватить у меня газету.

Он одержал победу. Он убил 90 невинных людей. Я задушила бы его своими руками, а должна была ему улыбаться!

Фон Крон вернул мне газету и подошел к сейфу. Открыв его, он без утайки и тени недоверия ко мне вынул папку с делами шпионов и вписал туда несколько слов.

Однажды у меня появилась надежда на отъезд из Мадрида.

Было это еще до моего полного выздоровления. Зозо, которого я ежедневно навещала в больнице, проклинал злосчастную аварию. Он тоже стремился как можно быстрее вернуться в Париж. Я умоляла его остаться и подождать меня.

— У меня возник один план,— заявила я ему,— и вы поможете мне осуществить его. Это будет грандиозно! Никогда ни один агент секретной службы не устраивал такой штуки. Когда все будет выполнено, мы с радостью оба вернемся во Францию.

Действительно, мой замысел был для меня завершением всей моей работы.

Я уже написала капитану о нем и просила о помощи.

Я чувствовала, что если этот план удастся, то я получу право на отдых и свободу.

Но Зозо не был с этим согласен. Он терял терпение и настаивал на том, чтобы как можно скорее вернуться во Францию; в конце концов я уступила и даже стала ему помогать.

— Что вы скажете барону, если я уеду? — спросил Зозо.

— Ну, вряд ли мне трудно будет найти какой-нибудь предлог. Вот письмо для капитана Ляду; если он согласен мне помочь, пусть ответит, и я сразу уеду из Испании вместе с военными трофеями. Что касается фон Крона, то скажите ему, когда увидите, что у вас есть русские друзья в Миранде и вы хотите к ним поехать, чтобы попросить облегчить вам переправу в Швейцарию (эти русские друзья Зозо должны были мне позже пригодиться).

Зозо, «сгоревший» из-за аварии, не мог, разумеется, и думать о свободном проезде во Францию. Французские газеты слишком много писали о нас, и мой товарищ вынужден был оставить барону для других шпионов 200 тысяч песет, которые, если бы нам повезло, конечно попали бы в руки французской контрразведки.

Фон Крон был рад избавиться от Зозо, ведь теперь его невозможно было использовать. Зозо получил от него немного денег в качестве компенсации за все происшедшее.

— Я еду в Малагу,— сказал мне барон.

Как обычно, я спросила:

— Когда мы едем? Я не была в Малаге.

— Я не могу взять вас с собой, вы еще недостаточно окрепли. Когда вы поправитесь, тогда будет видно.

Я подумала о том, что за время отсутствия барона могу съездить в Париж.

С грустным видом я сказала барону:

— В таком случае я выеду сегодня же парижским скорым поездом и остановлюсь в Сан-Себастьяне. Когда мы встретимся?

— Не раньше чем через четыре дня. Я должен поехать в Гранаду повидаться с баронессой.

Я ждала поезда на Париж. Мои мысли были о том, что скоро увижу капитана Ляду и согласую с ним все, что я в душе называла венцом моей карьеры. Вдруг чья-то рука опустилась мне на плечо. Я обернулась. Около меня стоял барон с чемоданом в руке.

— Нам везет,— сказал мне барон,— я послал в Малагу одного офицера. В Гранаду поеду только на будущей неделе, поэтому сейчас еду с вами.

В Сан-Себастьяне я вновь очутилась в атмосфере, которая была мне знакома с первого приезда в Испанию: безделье, толпа, радости пляжа, игра.

Мое былое счастье в игре в рулетку, а также скука, которую я испытывала в обществе барона, побудили меня проводить все вечера в игорном зале.

Барон фон Крон сопровождал меня, и мы обедали там почти каждый вечер.

Однажды вечером, отыскивая свободное место за игорным столом, я увидела барона у центральной рулетки. Он удержал меня за руку:

— Я хотел бы, чтобы вы не садились там,— сказал он мне.

Сбоку от свободного места я заметила человека довольно вульгарного вида, наблюдавшего за нами. Кто он такой? Меня это встревожило. На следующий день я встретила его на Конче. Он поклонился и улыбнулся мне. Через несколько часов я снова увидела его в казино.