Эдвин Вудхол - С риском для жизни.

Он всыпал порошки в свой бокал с пивом и выпил.

В 22 часа Зозо провожал меня на вокзале д’Орсэ. Судя по его состоянию, содержимое пакетиков было совершенно безвредным. Зозо был умнее меня.

И снова поезд уносил меня в Испанию. Во мне что-то надломилось. Я передала Зозо остатки «снотворного» с просьбой вернуть их капитану Ляду.

— Скажите капитану,— заявила я Зозо, — что я еду в Сан-Себастьян за своими вещами. Через двое суток вернусь.

Зозо пытался меня подбодрить.

— Не сердитесь, Марта. Не выпускайте из рук немцев. Было бы жаль оставить их без наблюдения.

Мой скептицизм и на Зозо подействовал плохо, но он прибавил с оттенком убежденности, придавшим мне немного мужества:

— Не тревожьтесь, мне удастся убедить русский 5-й отдел. Мы реализуем этот замысел. Завтра же я пойду к полковнику Игнатьеву и расскажу ему про ваш план. Он увидится с Ляду и, конечно, получит от вашего начальника разрешение помочь вам. Несомненно, у капитана есть какие-то свои причины бездействовать и не помогать вам. Но наш русский начальник очень предприимчивый человек и, конечно, не остановится перед теми препятствиями, которые мешают Ляду. Не теряйте надежды... Он обязательно пришлет вам кого-нибудь. Все это вовсе не трагично.

Я уступила, скрепя сердце, потому что решила не возвращаться во Францию, пока не доведу задуманного до конца. Операция с сейфом, несомненно, была бы самым лучшим геройским поступком, каким могла гордиться любая разведчица.

В Сан-Себастьяне я получила от Зозо письмо, в котором он сообщил мне о приезде представителя полковника Игнатьева. Я была свободна и решила прогуляться по Бильбао, в котором находилась впервые. Зайдя в ресторан позавтракать, я с удивлением заметила, как несколько минут спустя в него вошел человек, которого я знала. Неужели он за мной следил? Он ничем не показал этого и сел ко мне спиной. Это был Франсуа П., французский дезертир.

Позавтракав и взяв Мину на руки, я позвала извозчика, чтобы проехать по Бильбао. Франсуа П. последовал за мной.

Чтобы ускользнуть от него, я решила навестить Стефана, который жил в этом городе. Он был дома. Мы с ним не виделись с тех пор, как меня завербовал барон. Он очень гордился тем, что именно он меня открыл. Стефан был, как всегда, любезен и в высшей степени корректен.

— Я не знаю Бильбао. Приехав его осмотреть, я захотела пожать вашу руку. Кроме того, один инцидент ускорил мой визит к вам.

— Что такое?

— Мне кажется, что за мной следят, и думаю, мне понадобится ваша помощь.

— Я пойду с вами,— сказал он мне весело.

Выйдя на улицу, мы увидели Франсуа П., который явно ждал меня. Заметив, что я не одна, он скрылся. Стефан засмеялся:

— Это французский дезертир, которого начальник уволил несколько месяцев назад. Он и еще две женщины заочно приговорены к смерти французским военным трибуналом, если не ошибаюсь, в Нанте.

Барон приехал в Сан-Себастьян на другой день после меня. Он думал, что я вернулась из Миранды, и задал мне несколько вопросов о моих русских друзьях.

Я возвращалась с прогулки, когда портье сообщил, что меня спрашивал неизвестный человек. Он оставил для меня маленькую записочку и подписался «Аболин». Аболин извещал, что остановился в Сан-Себастьяне, в отеле «Швейцария», и просил позвонить.

Подобная манера связываться свидетельствовала о таком легкомыслии, какого я никак не могла ожидать от своего будущего помощника.

Но раз этот Аболин приехал, мне нужно было его увидеть. И я сделала то, чего никогда не сделала бы раньше: я позвонила ему. Мы условились встретиться в казино.

Вечером я увидела подходившего ко мне русского.

Он сказал, что прибыл от полковника Игнатьева с разрешения капитана Ляду, для того чтобы быть представленным фон Крону и заменить Зозо. Он не привез письменной инструкции. Если он говорил правду, а все, что было раньше, заставляло меня этому верить, то...

— Хорошо, я вас представлю.

Я нарочно держалась с ним несколько сухо. По-видимому, Аболин совсем не отдавал себе отчета в том, что ему предстояло делать, и ничуть не беспокоился.

Все же, чтобы проверить свое впечатление и не полагаться на него всецело в будущем, я представила этого любопытного типа фон Крону. Барон без колебаний заплатил русскому известную сумму и потребовал, чтобы вечером тот уехал; русский согласился.

Итак, помощника у меня не было. Барон уехал в Мадрид и ждал меня там. Но я решила вернуться во Францию.

На следующий день после отъезда Аболина я направилась в консульство за визой к М. Б., который обещал отправить меня, как только консул завизирует мой паспорт. Я терпеливо прождала неделю. Каждый день фон Крон еще больше растравлял мне душу, телеграфировал, выражал нетерпение.

Прошла вторая неделя, а мой паспорт все еще не был завизирован. Каждый день, приходя в консульство, я настойчиво просила вызвать М. Б.

— М. Б. скоро вернется,— отвечали мне.

Эта неопределенность сильно раздражала меня.

Считая, что телеграммы не оказывают действия, барон позвонил из Мадрида по телефону. Я убедилась, что все мои попытки в Сан-Себастьяне остаются безрезультатными, и заявила в консульстве, что уеду без паспорта. М. Б., напуганный моей решимостью, согласился меня принять.

— Подождите,— сказал он мне,— 5-й отдел вам напишет. Капитан Ляду болен, кроме того, сейчас он не имеет возможности прислать вам распоряжение.

В тот момент М.Б. умышленно скрывал от меня парижские события. Интуитивно я догадывалась, что произошло что-то неладное. Действительно, если бы я знала, в каком положении находился капитан Ляду, я немедленно уехала бы. Мне лгали, чтобы заставить меня ждать или, может быть, для того, чтобы погубить. Я нервничала, меня осаждали предчувствия. М. Б., зная, с каким уважением я отношусь к своему компаньону по путешествию в Аргентину, сказал:

— Лейтенант Мари приедет с вами повидаться. Капитан Ляду пришлет к вам вашего старого друга, и с его помощью вы организуете операцию с сейфом.

Имя лейтенанта Мари заставило меня запастись терпением еще на два или три дня, после чего я вновь обратилась в консульство. Мною снова овладели нехорошие предчувствия. Они были вполне обоснованны, ибо к этому времени бедный лейтенант Мари был уже мертв. Я узнала об этом гораздо позже: он слег, возвращаясь из Аргентины, его унесла двусторонняя пневмония — последствие отравления газами. Естественно, я ничего не знала об этом и никто не подумал меня известить. Этот недостаток внимательности и предупредительности в отношении своей же сотрудницы возмущает меня и по сегодняшний день. В одну из минутных вспышек гнева я обвинила М. Б. в том, что он не хотел дать мне возможность уехать и мешал оформлению визы.