Фрэнк Брейди - Конец игры. Биография Роберта Фишера

Зита была первой любовью Фишера, хотя и до нее у него случались связи и увлеченности — корреспонденция показывает его эмоциональный «профиль», отражающий все главные составляющие их отношений: его чувства и ревность, нехарактерную готовность к компромиссу, желание жениться на ней и иметь детей.

Как отмечалось в книге, когда Зита прибыла в Калифорнию в 1992 году, чтобы впервые встретиться с Бобби, ей было 17 лет, а ему — 49. «Он был моим идолом. Словно девочка-тинэйджер натолкнулась на рок-звезду. Я боготворила его». Бобби отвечал взаимностью. «Обожаемая Зита», — называл он ее, и относился к ней как к невесте, но в то время не мог позволить себе — возможно, из страха быть отвергнутым, или неспособности выразить свое глубокое чувство — обратиться к ней напрямую со словами любви. Он написал, что жалеет о своей неспособности сказать три не таких-уж-простых слова.

Хотя он уже не был молодым человеком, вел он себя как юноша. Он собственнически относился к Зите и писал, что подозревает ее в интрижке со своим юристом Робертом Эллсвортом, в чьем доме она жила в течение шести недель в Калифорнии, поскольку для нее не было места в тесной пещероподобной квартире Бобби. «Нелепое обвинение, — сказала она. — Ничего и близко не было!» Подозрения Бобби относительно Эллсворта, вероятно, стали катализатором его ошибочной уверенности, что юрист виновен в «воровстве» (он использовал это слово годы спустя) его вещей из хранилища.

Если не считать анти-еврейских разглагольствований Бобби и ревнивых взглядов на Зиту, их первые недели вместе были почти идиллическими. Он приглашал ее посетить его мать, ему хотелось, чтобы они встретились, в надежде, что она даст официальное согласие и признает Зиту в качестве его будущей жены. Вероятно, именно это было реальной причиной их путешествия на север в Пало-Альто на встречу с Региной, а не обсуждение ее медицинских проблем. Хотя они провели вместе лишь несколько часов, Зита была более чем потрясена Региной: «Я полюбила ее!», — сказала она. «Она была великолепна и такая неординарная».

Во время матч-реванша 1992 года Фишер-Спасский медиа писали, что именно Зита убедила Бобби выйти из изоляции. По словам Зиты, в общем, это было верно, хотя с большим преувеличением, как и слух о том, что они собирались пожениться. Когда в середине матча она покинула Черногорию, чтобы сыграть в турнире в Южной Америке (расходы на поездку оплатил Божидар Васильевич), Бобби на короткое время завязал отношения с молодой сербкой. Позднее эта женщина хвасталась в прессе, что она беременна от Бобби, но вскоре отказалась от этого утверждения и призналась в обмане. Бобби услышал новости по радио Би-би-си, которое слушал практически постоянно. Он позвонил этой женщине, дабы убедиться в обмане, и затем написал Зите в формате самореабилитации.

Бобби хотел иметь потомство, но с условием, что матерью будет Зита. Он верил, что она дважды беременела в 1994 году, но оба раза дело кончалось абортом, в первом случае после 7–8 недель беременности, а во втором — через 3,5 месяца после зачатия. Откуда у Бобби эта информация, понять невозможно. Зита не только отрицала сам факт беременности от него, но и утверждала, что на тот момент ни разу не была беременна. Откуда у Бобби появилась мысль, что она беременела? Зита утверждала, что «Бобби всегда верил, что женщины крадут его семя». На эту мысль его навел кинофильм «Д-р Страннаялюбовь», герой которого Джек Д. Риппер беспокоится о коммунистах, крадущих американские «ценные телесные флюиды». Зита не объяснила, каким образом, по мысли Бобби, его семя могло быть «украдено».

Перебравшись на следующий год в Будапешт, Бобби продолжал надеяться, что он и Зита когда-нибудь поженятся, хотя она тогда встречалась с другим мужчиной и забеременела от него, не от Бобби. Бобби не мог поверить или принять, что Зита не ответит на его чувство. Он умолял ее передумать, говорил ей, что она — любовь всей его жизни, что хочет на ней жениться до или после того, как она родит ребенка от другого, и что если она согласится, они никогда уже не расстанутся. Он извинялся в письмах за свою гордыню, высокомерие и трусость, которые он обнаруживал во время их отношений. Он также сожалел, что вел себя «как осел» с сестрой Зиты, когда спрашивал ее, может ли она выйти за него замуж, если Зита откажется.

Зита отказалась отвечать его брачным предложениям. Хотя и с некоторой неохотой, но она встретилась с ним дюжину раз в течение восьми лет, что он жил в Будапеште, каждая новая встреча становилась всё более трудной для нее из-за его навязчивого антисемитизма. Однажды, когда они шли вдвоем по улице, Бобби указал на настенное граффити и в состоянии, вероятно, свидетельствующем о туманящемся рассудке, заявив, что это секретное сообщение, посланное ему евреями. Когда Зита возразила, что им сказанное нельзя назвать логичным или рациональным, он ответил: «Нет, это правда! Это правда!» Она не простила его за то, как он с ней обращался, и в конечном итоге переехала в Новую Зеландию. Сейчас она мать троих детей, веб-дизайнер и переводчик. От шахмат она отошла.

Бобби Фишер, человек, не терпевший поражений, вынужден был признать, что должен делать ход в другой позиции. Величайший шахматист из когда-либо живших, человек, про которого Гарри Каспаров сказал, что он «достиг совершенства», не был способен выиграть эту партию романтической любви. Возможно, самое горькое и самого себя осмысляющее признание Бобби, которое он когда-либо делал Зите или кому-то другому, было:

«Какой же я лузер в игре под названием жизнь».

Я изучал жизнь Бобби Фишера несколько десятилетий. Вряд ли найдется турнир из тех, что я посетил, чтобы кто-то из участников не рассказал мне нечто любопытное о Бобби; в моей памяти хранится множество анекдотов и рассказов из первых уст. Проблема в том, чтобы разобраться в сплетении правды и вымысла, понять, что является преувеличением, а что по-журналистски аккуратным, что предвзято — «за» или «против», — а что заслуживает доверия. В любом случае всем шахматистам и друзьям, делившимся со мною все эти годы воспоминаниями и «свидетельскими показаниями» об их кратких встречах с Бобби, связанными с ним забавными или драматическими происшествиями, я выражаю свою глубокую признательность.

При написании книги я изучил всё, что было написано о Фишере на английском языке, прослушал все его выступления по радио, прочитал его книги и статьи, его переписку с матерью, Палом Бенко, Джеком Коллинзом и другими. Мне перевели множество материалов с языков, которыми я не владею.

При написании предыдущих работ о Фишере, я обсуждал его личность с несколькими экс-чемпионами мира — Михаилом Ботвинником и Василием Смысловым в Македонии, Максом Эйве в Нью-Йорке и Исландии — и дюжинами шахматистов. Читатель найдет небольшие «порции» материала — переработанного, размещенного по-новому и интегрированного в эту книгу — из других моих публикаций о Бобби. Я попытался представить Фишера-человека, а не просто изложить хронологию его жизни через турниры и матчи.