Фрэнк Брейди - Конец игры. Биография Роберта Фишера

Бобби проснулся и сел на постели свечкой. «Нашел», — произнес он громко, не отдавая себе отчета, есть ли еще кто-то в комнате. Миссис Хорнунг только что вошла на цыпочках в комнату, чтобы разбудить Бобби и сообщить, что завтрак готов. И стала свидетелем озарения. В пижаме и босой он выбежал в гостиную, где, как ему было известно, имелся шахматный комплект, и начал работать над окончанием, случившимся накануне. «Я знал, что выигрыш есть!» — вскричал он громко.

Фрейд полагал, что содержание сна обычно набирается из событий, мыслей, образов и эмоций, испытанных в течение предшествующих одного-двух дней. Некоторые игроки во время турнира в снах видят свои партии и находят дебютные ловушки, видят все нюансы окончаний и решения проблем, поставивших их в тупик во время партии, пробуждаясь с конкретными идеями. Экс-чемпион мира Борис Спасский однажды сказал, что его посещают «шахматные» сновидения, а Давид Бронштейн, претендент на звание чемпиона мира, рассказывал, что иногда во сне он разыгрывает целые партии, некоторые из них он мог даже воспроизвести утром на доске. Михаил Ботвинник утверждал, что во время матча за звание чемпиона мира с Василием Смысловым он проснулся однажды ночью, подошел неодетым к доске и сделал приснившийся ему ход в отложенной накануне партии.

Сны о шахматах посещали Бобби не часто, но когда они приходили, то полученные идеи всегда оказывались удачными и «выстреливали» в следующих играх. Или они объясняли, что он сделал не так в проигранной или ничейной партии. В одном интервью он сказал, что чаще в снах ему приходили разные детективные истории, которые сами по себе — сложные партии. Поскольку шахматы стали для него столь сильным мотивационным фактором, он был способен грезить об игре, любой игре, только в символической форме — то есть психика автоматически вместо фигур подставляла личности, заговоры и контр-заговоры вместо вариантов на доске, убийства вместо матов.

Ничья в последнем туре против Фрэнка Андерсона, чемпиона Канады, была очень нервной, до кусания ногтей… в буквальном смысле. Если он не кусал ногти на пальцах левой руки, то принимался за края рубашки, едва не выдирая из нее куски.

Бобби закончил турнир с результатом 7:3 в дележе второго места, на очко отстав от победителя, и заработал 57 долларов, которые он положил в карман, не сообщив о нежданном доходе матери.

А первый приз в первом открытом чемпионате Канады взял Ларри Эванс. Зная, что у Эванса имелся автомобиль, на котором он собирался возвращаться в Нью-Йорк, Бобби попросил, чтобы его взяли с собой. Эванс любезно согласился. Бобби не обращал внимания на красивые пейзажи, на не менее восхитительную красавицу-жену Эванса, занявшую заднее сиденье, чтобы дать мальчику возможность сесть впереди. Вместо этого в течение всей восьмичасовой поездки Бобби пытал чемпиона вопросами: «Почему ты играешь Пирца и против Андерсона?» «Были у Шервина шансы на выигрыш или ничью в партии против тебя? И в какой момент?» «Разве Меднис не мог выиграть у тебя? Почему он принял ничью? Ведь мог дотянуть до контроля». Эванс вспоминал: «Я не подозревал, что говорю с будущим чемпионом мира и видел в нем лишь очень молодого мастера с большой энергией. Эта поездка положила начало долгой и, временами, бурной дружбы».

Через неделю после возвращения из Канады в августе Бобби купил билет на вечерний бейсбольный матч на «Эббетс Филд», чтобы увидеть игру любимых «Доджерс» против «Милуоки брейвз». И не остался разочарованным: не только «Доджерс» выиграли, но он еще и стал свидетелем представления, устроенного Джеки Робинсоном. Один из великих бейс-стилеров, Робинсон танцевал вокруг второй базы, с целью вывести питчера из себя; когда тот попытался отбросить его подальше, мяч пролетел над головой второго бейсмена и Робинсон осуществил хоум-ран.

Бобби чувствовал себя повзрослевшим, главным образом в результате своих летних путешествий в Нью-Джерси, Филадельфию, Оклахому и Монреаль, но также и из-за расточаемых в его адрес похвал и возросшего статуса в шахматном мире. Ему было тринадцать лет. Если он может обыгрывать взрослых людей в шахматы, почему бы им не обращаться с ним, как со взрослым? Он попросил мать, чтобы она больше не приходила в клуб, чтобы забрать его домой. Это его смущало. «О-кей, — ответила она. — Я не буду приходить, и ты сможешь возвращаться самостоятельно, но на двух условиях: ты должен быть дома не позднее десяти вечера в обычные дни и не позднее полуночи на уик-энды, и ты должен обучиться джиу-джитсу, чтобы уметь себя защитить». Регина не хотела, чтобы Бобби ограбили или избили на полупустой станции метро, когда он будет возвращаться ночью один из Манхеттена в Бруклин. Бобби неохотно согласился на условия сделки. Но ему не довелось обучаться джиу-джитсу, — Регина узнала, что уроки борьбы стоят минимум 8 долларов в час, а таких денег она не имела. Соглашение было принято, тем не менее, и с этого времени Бобби возвращался домой самостоятельно. С ним случился один неприятный инцидент за всё время, когда кто-то наступил на его отполированный ботинок — нарочно , по утверждению Бобби.

«Меня llamo Роберт Фишер».

В школе, в первые недели по возвращении из Монреаля, Бобби ни разу не заглянул во введение к своему испанскому тексту, El Camino Real , не стал посещать два курса, и теперь ему предстояло ответить на десять тестовых вопросов. Несмотря на кубинский опыт и свои попытки говорить на спэнглише, он не сумел справиться с простыми вопросами «Где остановка?» или «Сколько стоят бананы?». Записав перевод шести из них — и всё неправильно — остальные вопросы он оставил без ответа.

Дома неудача Бобби на языковом экзамене была воспринята остро. В колледже и после его окончания Регина изучала латынь, иврит, русский, немецкий, французский и испанский языки. Она бегло говорила на многих из них (продвинулась и в идиш) и постоянно посещала языковые курсы в образовательных центрах для взрослых, чтобы повысить свой уровень. Джоан изучала испанский и немецкий в средней школе и хорошо их знала. «Прилежание!», — наставляла Регина Бобби, с ясными намеками на то, что если бы он тратил хоть малую часть того времени, что он посвящает шахматам, на языки, то стал бы первым учеником. Она постоянно подчеркивала, насколько важно знать другие языки, особенно если он собирался играть в шахматы в разных странах. И Бобби понял. Чтобы ускорить его прогресс, она стала говорить с ним по-испански, ожидала ответа, учила его, и очень скоро Бобби начат получать высокие оценки. В итоге Бобби говорил по-испански свободно.

Средняя школа «Эразмус-холл» в Бруклине была одной из крупнейших в Нью-Йорке и одной из старейших в стране. При более чем пяти тысячах учащихся, она представляла собой настоящую фабрику образования. Войдя в ее двери осенью 1956 года, Бобби чувствовал себя комфортно, хотя и не настолько, как в «Коммьюнити Вудворд». Позднее он говорил, что в «Эразмус-холл» его словно укрыл плащ-невидимка: «Поскольку в школе практически никто не играл в шахматы, другие ученики не знали, что я шахматист, — это меня вполне устраивало, и я решил никому об этом не говорить». По крайней мере, Бобби так считал . Другие ученики знали, кто он такой. Да и трудно было не обратить на него внимания: газета «Нью-Йорк Таймс» регулярно рассказывала о вундеркинде и печатала его фотографии: он дал несколько сеансов одновременной игры, привлекших большое внимание; его лицо красовалось на обложке «Чесс Ревью»; он даже появился с Арлен Фрэнсис в ее домашнем шоу на канале NBC; что касается одноклассников и невнимания к его успехам, то Бобби говорил: «Я не беспокоил их, они — меня». Он как будто не замечал, что Барбара Стрейзанд, будущая певица, была в него тайно влюблена. Она вспоминала, что «Бобби всегда был один и держался особняком. Но я находила его сексуальным». Помнит ли он Стрейзанд? «Была у нас серая мышка…» Учителей школы, во всяком случае, некоторых, раздражала его отчужденность и отсутствие интереса к занятиям.