Лариса Богораз - Мы здесь живем. Том 3

Такое положение трудящегося населения нашей огромной страны возможно лишь потому, что мы совершенно бесправны в своем доме. В СССР администрация, профсоюз, органы власти и репрессивные органы — все это звенья одной цепи, прочно сковывающей наш народ. Все организации, включая церковь, подконтрольны небольшой группе правителей и подчинены ей. Пусть опыт наших шестидесяти лет послужит предостережением другим народам.

Я могу понять тех американцев, которые не удовлетворены политическим, социальным или даже экономическим положением в своей стране. Я сочувствую их стремлению к лучшей жизни. Но когда я читаю восторженные корреспонденции ваших соотечественников о моей стране — мне хочется обратиться к ним со словами из нашей современной песни: «Если это вам завидно, можете прийти и рядом сесть». Рядом с моей печкой, рядом — на кровати без простыни, рядом — в общественном сортире (желательно зимой).

Я приглашаю к себе в гости в Чуну господ Майка Дэвидова, Гэса Холла и кого угодно еще вместе с их семьями. Если они согласятся, я буду оформлять для них официальное приглашение. Я приглашаю также любого делегата вашего съезда, кто согласен посетить меня, и прошу вас сообщить мне его имя для оформления официального приглашения.

Прошу принять мое приветствие съезду и хочу пожелать вам всем успешной деятельности на благо американских трудящихся, во имя дальнейшего процветания Соединенных Штатов.

пос. Чуна Иркутской обл., ул. Чапаева, д. 18

Марченко А., 1 декабря 1977 г.

Уважаемые господа, устроители этой встречи!

Благодарю вас за эту встречу, осуществленную по вашей инициативе и вашими усилиями [22]. Вместе с тем я хочу принести вам свои извинения за свою страну, за всех нас. Вместо того чтобы принять вас с русским гостеприимством, советские власти производят выбраковку гостей по экстерьеру и по уровню дрессировки, как на собачьей выставке; демонстрацию достижений в области духовной культуры они превращают в соревнования по выполнению команд: «сидеть!», «к ноге!». Плоды вашего труда уничтожают, вас, милостиво допущенных на книжную ярмарку, называют при этом пропагандистами фашистской идеологии. Это все делается не персонально от имени Брежнева или Стукалина — это делается от имени страны, то есть и от моего тоже. Поэтому мне стыдно и за страну, и за себя самого.

Я слышал по «Голосу Америки», что вы оскорблены таким приемом, что некоторые из тех, кто собирался приехать, отказались от поездки, а вы, здесь находящиеся, обсуждали, не уехать ли вам из страны, унижающей достоинство человека. Вы решили на этот раз перенести унижение — ради граждан страны, непричастных к официальному хамству; вы не захотели конфликт с властями рассматривать как конфликт с народом. Вы отделяете государственную власть от людей под ней. Среди моих друзей есть такие, кто солидарен с вами. Мы ведь сами отделяем себя от «них», то есть от официальных лиц. «Они», а не мы, сажали и сажают писателей в лагеря, изгоняют из страны; «они» разваливают экономику в угоду идеологии; это «они» не впустили в страну ваших коллег и применили идеологическую цензуру к вашим работам. Мы-то тут при чем?

Но я не могу и не хочу считать себя непричастным, не несущим ответственности. Сегодня еще ничего: издателей оскорбили и унизили, книги конфисковали — такую вину еще можно, как говорится, «переморгать». Ну а когда советские танки вошли в Прагу — это тоже «они», а мы не виноваты? А если меня погонят устанавливать советский социализм в Югославию или в ФРГ — тоже я буду ни при чем? «Как славно быть ни в чем не виноватым…»

Я думаю, что каждый советский человек несет свою долю ответственности за свою страну. И все мы — участники грубого оскорбления, нанесенного американским издателям, и не стоило ради нас оставлять это без последствий. Я солидарен с теми вашими коллегами, которые на оскорбление ответили отказом приехать на ярмарку. Я пришел, чтобы сказать это вам, и прошу вас передать мое приветствие вашим коллегам, которых здесь нет.

Я хочу воспользоваться случаем и сказать еще несколько слов на ту же тему — о контактах.

Много лет нет железного занавеса, много лет группы и ассоциации американских граждан участвуют в различных контактах с советской стороной — в торговых, культурных, научных и др. Достаточно лет, чтобы «лучше знать друг друга». Ну и что же мы взаимно знаем? Американцы полагают, что собеседуют с коллегами — математиками, биологами, психиатрами, издательскими работниками, но забывают, что это все уполномоченные государства. Вот смотрите: на международный конгресс общественных и политических наук не был допущен доктор Лернер — кто из советских коллег поддержал требование западных ученых, чтобы его допустили? Никто. А вы говорите — «коллеги»!

Советский писатель приезжает к вам в гости как «такой-то, независимый, авангардист и т. д.», представитель русской культуры. А на самом деле он, как ни крути, представитель Союза советских писателей, довольно единодушно выбросившего из себя Солженицына, Владимова, Войновича, Лидию Чуковскую, Льва Копелева. И правдивые впечатления об Америке он сообщит в лучшем случае друзьям за домашним столом. А 260 миллионов от этого свободного обмена идей получат шиш! Для них сойдет и стряпня Стуруа или Андронова — с сильным душком, по рецептам «холодной войны».

Такого рода контакты, санкционированные и контролируемые советскими властями, неизбежно несут на себе отпечаток фальши, метят ею всех участников с обеих сторон. В этом вы сами могли недавно убедиться.

Может показаться, что здесь, в этом зале, собрались люди, обладающие разной степенью личной свободы. Одни — граждане свободного мира — могут, например, поехать, куда сами захотят.

Другим для дальних путешествий требуется получить от властей толчок в заданном направлении. Третьи расстояние в сто километров одолевают, петляя, как зайцы, преследуемые гончими псами. (Это я говорю о себе самом: едва я получил приглашение на этот прием, как мне на дом принесли другое приглашение — явиться в прокуратуру города Владимира как раз в день приема, то есть сегодня. Я не счел это совпадение случайным. У прокуратуры сейчас ко мне нет никаких дел, кроме одного: помешать сегодня быть здесь. Как преступник, ночью я прокрался из дому, кружными путями проник в Москву, скрылся до вечера у друзей — «и вот я здесь, я с вами», как поется в песне Юлия Кима. Эта детская игра в сыщики-разбойники мне ни к чему, я сейчас не ограничен в праве на передвижение; но приходится считаться с реальностью и учитывать ее.) Приглашенный вами Иван Светличный не имеет и такой возможности попасть на эту встречу, так как он находится в ссылке. Но это различие в степени внешней свободы менее существенно, чем та внутренняя добровольная несвобода, которая, как прилипчивая болезнь, распространяется из нашей страны на весь мир. Вчера среди вас отделили «чистых» от «нечистых»; потом вам пришлось примириться с цензурированием ваших работ; завтра вам попытаются навязать самоцензуру: хотите контактов — не издавайте того-то и того-то.