Александр Ливергант - Вирджиния Вулф: «моменты бытия»

И, наконец, «Улисс» прочитан целиком; прочитан и окончательно раскритикован:

«Закончила “Улисса”; думаю, что это холостой выстрел. Да, брильянт, но не самой чистой воды. Роман многословен, бесформен. Местами претенциозен. Проигрывает из-за сравнительной бедности ума его создателя. Чувствуется, что автор дурно воспитан не только в бытовом, но и в литературном смысле. На мой взгляд, первоклассный писатель настолько уважает творчество, что не будет заниматься трюкачеством, в его задачу не будет входить потрясти читателя, ошеломить его. Мне все время приходит на ум зеленый юнец… Неглупый, способный, но настолько сосредоточенный на себе, что теряет от этого голову» [62] Вулф В. Миссис Дэллоуэй. Эссе: сборник // сост. Е.Ю.Гениева. М.: Радуга, 1984. С. 384. .

Основной мотив критических выпадов Вулф против «Улисса»: замысел, бесспорно, грандиозный, но Джойс с ним не справился. Плюс – обвинение в литературном эгоизме: сосредоточенность на себе, экстравагантность, манерность. Вот и Лоуренс, в сущности, о том же: «Что за глупейшее попурри из Библии и всего прочего этот Джойс! Тушеные обрывки цитат в соусе якобы грязного рассудка… И такие усилия! Такое перенапряжение!»

Вот по каким причинам, думается, писательница и не приложила усилий опубликовать слишком, даже по ее меркам, новаторского «Улисса» в своем издательстве. Не исключено, что здесь сыграла свою роль и элементарная авторская ревность. Не из ревности ли Вулф не захотела печатать у себя слишком сильного и в то же время в чем-то похожего на нее «конкурента»?

И все же Вирджиния отдаст «Улиссу» и ее автору должное. Но произойдет это много позже, в разгар Второй мировой войны, в январе 1941 года, когда в Лондон из Цюриха пришло известие о смерти Джойса. И когда самой В.Вулф оставалось жить чуть больше двух месяцев. В своем дневнике она вспомнит, как впервые познакомилась с романом. Вновь задастся вопросом, следовало ли им с Леонардом издавать роман:

«Джойс умер; Джойс был на две недели старше меня. Помню, как мисс Уивер в шерстяных перчатках принесла машинопись “Улисса” и положила на наш журнальный столик в Хогарт-хаусе… Неприличные страницы показались мне нелепыми… Я спрятала рукопись в ящик инкрустированного шкафа… Он все время был где-то рядом, но я никогда не видела его. Я купила дешевое издание и летом прочитала его, содрогаясь от восторга из-за сделанных им открытий между долгими периодами глубокой скуки…» [63] «Дневник писательницы». С. 398–399. 15 января 1941 г.

Вот в таком диапазоне – от восторга до «глубокой скуки» – осваивала Вирджиния Вулф Джеймса Джойса.

Среди теоретиков, на которых ориентировался литературный авангард, была и сама Вирджиния Вулф – автор нескольких эссе, программных для новой литературы: «Мистер Беннет и миссис Браун», «Современная литература», «Русская точка зрения», «Как это поражает современника». Вот к чему вкратце сводится сказанное Вирджинией Вулф о современной литературе в этих, а также некоторых других эссе [64] Эссе В.Вулф «Современная литература» и «Русская точка зрения» цитируются в переводе Ксении Атаровой. Эссе «Мистер Беннет и миссис Браун» и «Как это поражает современника» – в моем переводе. .

Современная жизнь, человеческие отношения изменились – а значит, изменилось и искусство. Современное искусство усовершенствовалось по сравнению с искусством традиционным. Даже лучшие произведения старого искусства оставляют впечатление некоторой упрощенности, примитивности. При этом современные писатели, конечно же, не стали писать лучше. Они стали писать иначе, «слегка отклоняясь то в одном направлении, то в другом».

Если попытаться одним словом сформулировать наши чувства к таким писателям-эдвардианцам, как Уэллс, Беннетт и Голсуорси, то это слово – материалисты, пусть и материалисты «от широты и доброты сердца». Просить этих людей объяснить вам, как пишется роман, как создаются настоящие характеры, – это все равно что просить сапожника научить вас чинить часы. Эдвардианцев нисколько не интересует характер человека как таковой, или книга как таковая. Их интересует то, что снаружи, а не то, что внутри. Что такое материалисты? Материалисты пишут о несущественных вещах, «затрачивают массу искусства и массу труда, выдавая незначительное и преходящее за истинное и вечное». Главная к ним претензия в том, что «они заняты телом, а не духом», а потому, чем скорее английская литература повернется к ним спиной, тем будет лучше «для ее души». В их книгах, пусть и «добротно сработанных», жизнь «отказывается обитать». Создается ощущение, что их «сыроватые и грубоватые» герои живут лишь ради того, чтобы испытать «вечное блаженство в лучшем отеле Брайтона». На страницах книг этих писателей, какими бы честными и гуманными они ни были, мы не найдем того, что ищем; от этих книг остается странное чувство незавершенности и неудовлетворенности. Дочитав их романы, мы со вздохом задаемся вопросами: зачем всё это написано? Не напрасно ли затрачен огромный труд «на доказательство добротности и жизнеподобия существования»? Разве написанное похоже на жизнь? Такими ли должны быть романы?

Если не такими, то какими же? В.Вулф предлагает «всмотреться хоть на минуту в обычное сознание в обычный день». И описать «мириады впечатлений – обыденных, фантастических, мимолетных», которые «укладываются в жизнь понедельника ли, вторника». Описать человека: все романы должны иметь дело с человеком, с его характером; наша задача – «описывать человека, а не читать проповеди, петь песни или славить победы Британской империи».

«Жизнь, – провозглашает Вирджиния Вулф, и эти ее многократно цитируемые слова становятся манифестом, запоминающейся метафорой новой словесности, – это не ряд симметрично расположенных светильников; жизнь – это сияющий ореол, полупрозрачная оболочка, окружающая нас с момента зарождения нашего сознания и до его исчезновения. Не в том ли задача романиста, чтобы описывать этот изменчивый, непознанный и необъятный дух, какие бы заблуждения и трудности при этом ни обнаружились, с наименьшей возможной примесью чужеродного и внешнего?»

Писатель будет свободным человеком, а не рабом, если сможет писать то, что хочет, а не то, что должен, если изобретет средства свободно сочинять, если будет руководствоваться собственным чувством, а не условностями. Если будет искренним:

«Даже самые искренние из современных писателей способны лишь на то, чтобы поведать, что произошло с ними самими. Они не в силах создать вымышленный мир, потому что не чувствуют себя свободными. Они не умеют рассказывать, потому что не верят сами в свои рассказы. Они разучились видеть дальше себя, разучились обобщать».