Самуил Верников - Записки военного переводчика

Почти непрерывно лил дождь. Но вымокшие до нитки солдаты и офицеры все стояли и смотрели на запад, куда завтра предстояло двинуться в нелегкий поход.

9 часов 23 июня. Началась мощная артподготовка. Каждый из нас невольно взглянул на часы. Только когда часовая стрелка достигла «11», смолк гул советской артиллерии. Два часа «молотили» артиллеристы и минометчики позиции врага.

В наш штаб поступают первые сообщения. Проня успешно форсирована. Оборона противника прорвана на широком фронте. Вскоре наша дивизия вслед за головными частями армии начала переправу через Проню.

Минуем первую, вторую, третью траншеи. Траншей врага фактически не существует. Они буквально «перелопачены» разрывами снарядов и мин. Торчат бревна разрушенных дзотов, арматура уничтоженных дотов, валяются тут и там перевернутые орудия, автомашины.

Разведчики приводят первых пленных. Это уцелевшие во время артподготовки солдаты. Теперь, немного придя в себя, они выползают из уцелевших укрытий и сдаются в плен. С ужасом, чуть ли не в один голос они рассказывали о том, как обрушился на них огневой вал советской артиллерии и «катюш», как все, что было в траншеях, перемешалось с землей. А уцелевшие солдаты противника имели жалкий вид. Они были перемазаны в глине, на многих изодранное обмундирование висело клочьями. Вот что говорили пленные.

— От роты осталось два человека. Оба мы сдались в плен, — заявил унтер-офицер.

— Мы думали, что блиндаж вот-вот рухнет. Все вокруг содрогалось. Потом выход из блиндажа завалило землей, бревнами. Мы слышали, что русские уже в траншее. Часа два мы выбирались из-под развалин. Когда выползли, увидели ваших солдат и подняли руки, — сказал пожилой лейтенант, командир взвода.

— Наши офицеры совсем потеряли голову. Один приказ противоречил другому. Была полная путаница, — со злостью проговорил немец с ефрейторскими нашивками и орденскими планками на кителе, поддерживая раненую руку здоровой. — Воюю… то есть воевал, три года. Всякое бывало, но такого ада, как сегодня ваша артиллерия устроила, не испытывал никогда.

И, как бы подводя итог сказанному, заявил:

— «Восточному валу» капут.

— Да, — добавил солдат-артиллерист, — наши пушки, хоть и много их у нас было, мало нам помогли. Нам даже не дали открыть огонь. «Восточный вал» лопнул. Было приказано держаться до последнего солдата. Но от вашего огня началась паника. Артиллеристы бросали даже исправные орудия и спасались бегством. Был полный беспорядок…

Едва успел я опросить пленных, как стали привозить груды документов, брошенных в панике гитлеровцами. Вот передо мной приказ командира 758-го саперного батальона майора Римана от 21 июня 1944 года, то есть за два дня до нашего наступления: «Мы воодушевлены фанатической волей защищать и удерживать свои позиции и уничтожать врага любыми средствами».

Да, ничего не осталось от «фанатической воли» саперов. В первый же день наступления они, бросив свое имущество, все штабные документы, бежали на Запад.

Гитлеровское командование, потеряв укрепленные позиции на реке Проне, пыталось организовать оборону вначале на реках Басе и Реете, а затем на Днепре. В 12 часов 25 июня наша 153-я стрелковая дивизия, выполняя приказ командира 69-го стрелкового корпуса генерал-майора Николая Николаевича Мультана, переправилась через реку Басю и, тесня противника, к вечеру вышла к реке Реете. А уже к 5 часам утра 26 июня передовой отряд дивизии, стремительно продвигаясь, вышел к Днепру в районе деревни Защита. Солдаты на подручных средствах переправлялись через Днепр. В тяжелом бою передовой отряд овладел плацдармом глубиной и по фронту около километра.

В ожесточенном бою на днепровском плацдарме бессмертный подвиг совершил командир отделения 557-го стрелкового полка младший сержант Иван Ешков.

Перед началом форсирования Днепра Иван Ешков подал парторгу роты заявление о приеме кандидатом в члены Коммунистической партии. Младший сержант писал: «Иду в бой. Если погибну, считайте меня коммунистом, доверие партии оправдаю на деле».

Рота, в которой служил Ешков, в составе передового отряда дивизии переправилась через Днепр. На плацдарме разгорелся жаркий, жестокий бой. Гитлеровцы вели уничтожающий огонь из дзота. Рота теряла солдат и не могла продвигаться вперед. И тогда к дзоту подполз младший сержант Ешков. Поднявшись во весь рост, он бросился вперед и телом своим закрыл амбразуру. Вражеский пулемет мгновенно умолк. Рота поднялась в атаку, отбросила врага, закрепилась на плацдарме.

Так воин нашей дивизии младший сержант Ешков повторил бессмертный подвиг Александра Матросова, обеспечил выполнение боевой задачи.

Мне в тот же день довелось допрашивать пленных, взятых в дзоте, который ценой своей жизни обезвредил Иван Ешков. Гитлеровцы видели, как русский бросился на пулемет. Один из пленных, угрюмый фельдфебель, рассказал:

— Когда я увидел, что русский бросился на пулемет, то сказал своим: раз у них такие солдаты — наша песенка спета, надо сдаваться.

Что и говорить, красноречивыми были вынужденные признания пленных гитлеровцев, сделанные на допросах. Еще более убедительными свидетельствами большого успеха нашего наступления в Белоруссии были нескончаемые колонны военнопленных, которые с конвоирами, а иной раз и без них, брели на сборные пункты.

Наступление советских войск в Белоруссии продолжалось, ширилось.

…Марши… Короткие привалы… Снова марши. Дивизия, преследуя врага, проходила в день до шестидесяти-семидесяти километров.

13 июля 1944 года был получен приказ: дивизии давалось новое направление для наступления. К вечеру того же дня мы должны были достигнуть местечка Острына. Это местечко только утром было отбито у гитлеровцев кавалерийской дивизией.

Нарыжный направил меня с группой разведчиков в Острыну. Задача — выяснить обстановку в районе этого населенного пункта.

На попутной машине, обогнав находившиеся на марше полки дивизии, мы через несколько часов быстрой езды добрались до Острыны.

Кавалеристы уже покидали местечко, чтобы продолжить наступление в сторону Гродно. Нам они сообщили, что выбитые из Острыны гитлеровцы отошли в ближайший лес и, возможно, еще попытаются к вечеру прорваться через местечко и по шоссе к своей основной группировке.

Наши разведчики отрыли на наиболее угрожаемой юго-западной окраине несколько стрелковых ячеек, установили пулеметы.

В течение нескольких часов было спокойно, и мы уже думали, что нам удастся без особенных осложнений дождаться подхода дивизии. Но не тут-то было.