Виталий Помазов - На меня направлен сумрак ночи

– Попав на Запад, ваш жур­нал может нанести вред нашей стране.

– Каким образом?!

– Политическая направлен­ность…

– Еще раз повторяю: это ли­тература...

– Ну вот, смотрите, что здесь пишут (цитирует «Конти­нент»): «...тем не менее общая направленность стихов харак­терна».

– Да ведь это о христианском мироощущении, а не о какой-либо политической направлен­ности! О «Вифлеемской звезде».

– Мы живем в мире, разде­ленном на два лагеря. Классовая борьба...

– Да что вы заладили: «клас­совая борьба, классовая борь­ба...»! Деление общества на классы – одно из многих, не главное и – марксизм учит — преходящее. Сводить всю чело­веческую деятельность к ней нелепо. Я на таком уровне не хо­чу и говорить.

– Вы можете гарантиро­вать, что журнал не попадет за рубеж?

– Ничего я вам не гаранти­рую.

– У нас уже собралось 8 экземпляров разных номеров, с 1-го по 4-й, и часть материалов к 5-му номеру, машинописные, ксе­рокс.

– Ну, полноте. Ксерокс – вашего изготовления. Я-то точно знаю, что ни одного отснятого кем-либо, кроме вас, номера не существует.

– Зачем нам ксерокс? У нас есть экземпляры, фотокопии.

– А зачем вы вообще изыма­ете журналы, не содержащие, по вашему же определению, ничего противозаконного? К тому же журнал – чья-то собственность. То же – с книгами. Вы изымаете Цветаеву, Ахматову, Мандельш­тама, а эти книги стоят денег, и немалых. Куда они потом дева­ются? Чьи библиотеки пополня­ют?

– Виталий Васильевич, кон­чайте вашу деятельность.

– Слушайте, по-моему, это просто несерьезно!

– По-вашему, мы занимаемся несерьезными делами?!

– По-моему, да. Госбезо­пасность – и рукописный лите­ратурный альманах. И потом: «чем бы дитя ни тешилось...»

– Мы – государственная организация и имеем право и обя­занность регулировать всякую деятельность в пределах...

– Да не признаю я за вами такого права!

– Это ваше личное мнение, мы отражаем интересы всего общества, государства.

– Не человек существует для государства – государство для человека.

– Мы говорим от имени 270 миллионов.

– У каждого из 270 миллионов, как и у меня, своя точка зрения по любому вопросу жизни, едва ли совпадающая с вашей.

– Мы все-таки контролиру­ем общественное мнение. Таких, как вы, – единицы.

– Каких?

– Врагов всего нашего.

– Я русский и, поверьте, никак не меньше вашего люблю свою страну и свой народ.

– По национальности-то вы русский, но что-то мало люби­те русское.

– ?

– Скажите, какие у вас политические взгляды? Чего вы, собственно, хотите? Какой строй? Многопартийность? Западный, восточный вариант? Какого пе­реворота вы добиваетесь?

– Я не собираюсь обсуждать свои политические взгляды, мы ведь не в дискуссионном клубе. Могу сказать только одно: я не знаю ни одного правозащитника, который хотел бы насильственных переворотов. Хватит с нашего народа.

– Это вы – пока. А дай вам власть – мы будем висеть на реях.

– Ну что за убогое больше­вистское понимание! Если кто-то говорит о мирных средствах, то только для вида и до тех пор только, пока не имеет сил взять за глотку! Потом, я вообще считаю чисто политическую деятельность бесплодной, ничего не дающей ни личности, ни нации.

– Знакомы вам такие: Утевский, Шибаев, Гастев, Шелковский? Что можете о них ска­зать?

– Я не собираюсь обсуждать с вами своих знакомых.

– Значит, все хорошие люди?

– Люди как люди. С досто­инствами и недостатками. Мне симпатичные.

– Да, тянет вас на всякие знакомства, на антисоветчину всякую. Мы ведь знаем, что у вас и книги разные проходят, в том числе и признанные в судах анти­советскими...

– Это какие же?

– Ну, например, изъятая у вашего знакомого книга Кайзера.

– Человек описал свои впе­чатления о России, как он ее увидел и как понял. Это его взгляд. Не запретите же ему...

– На Западе — пусть, а рас­пространение здесь – прямая антисоветчина.

– Кстати, растолкуйте, что значит «антисоветчина», «антисоветский»? Что это такое? А то я понимаю так: «антисоветское» — это то, что вам не нравится в данный момент, не соответствует кривизне «генеральной линии» в сию минуту. Назвать Сталина в 1953 году не то что преступни­ком, а усомниться в его гениаль­ности — «антисоветчина», в 1956-м доказывать обратное – тоже «антисоветчина», «антипар­тийная деятельность». Или, наоборот, в 1962-м «Один день» — «правдивая», «партийная» книга, сейчас – «антисоветчина». И так далее.

– И еще вопрос, Виталии Ва­сильевич, Последний. Вы не соби­раетесь уехать за границу?

– Я не собираюсь эмигриро­вать. Скорее поеду в другую сто­рону.

– Судьба ваших детей, наде­юсь, вам небезразлична?

– Вы же знаете, что небез­различна.

– Может, надеетесь на Фонд? Подкармливать ваших детей не дадим! Наложим лапу на все отправления.

– Вот опять: «будем высы­лать», «наложим лапу» – все незаконные средства. И, кажет­ся, вы лапу уже наложили.

– Не думайте, что вы какая-нибудь крупная фигура. Да нам и наплевать, что будут вопить Рейганы, Тэтчер. Мы не соби­раемся устраивать политиче­ский процесс...

– Вот как...

– Да, не сколотите вы пол­итического капитала.

– А зачем он мне?

– Ну, мало ли. Есть психология людей, которым хочется быть лучше других. Не хотят они быть, как все простые со­ветские 270 миллионов. Поймите, Виталий Васильевич, мы вас не предупреждаем. Предупреждали вас 5 лет назад. Вот и официальное предупреждение, и ваша подпись.

– Я расписался, что озна­комлен. Но ни тогда, ни сейчас согласия с такой практикой «предупреждений» не выражал и не выражаю. Она незаконна. Это шантаж со стороны государст­венной организации по отноше­нию к гражданину.

– Нет, вы послушайте. Указ Президиума Верховного Совета от 25 декабря 1972 года.

– Это антиконституционный указ. Он противоречит и между­народным правовым обязатель­ствам, взятым на себя СССР.

– С такими идеями вам не место в Московской области.

– Разве идеи – преступле­ние?

– Идеи вы претворяете в практике.

– Вот вы грозите высылкой, бессудной, по-видимому. Опять во имя закона вы его наруша­ете.

– Мы не грозим, а предуп­реждаем. Ваша деятельность на грани фола.

– Ладно, возьмем не мой случай. Высылка Сахарова. Лю­бой человек может быть обвинен и наказан только по суду. Вы же без всякого суда сажаете челове­ка в самолет, ссылаете и объяв­ляете о лишении всех наград и званий...

– К Сахарову еще проявлен гуманизм, учитывая его прошлые заслуги.

– Какой же гуманизм в про­изволе?

– Устраивать пресс-конфе­ренции мы не позволим. Кстати, вы виделись с Сахаровым в Горь­ком?

– Я пытался попасть к нему в день его 60-летия, был задержан и выслан.

– А вы сели в поезд и верну­лись...

– Почему я должен поступать так, как вы хотите? Я — свобод­ный человек. И в чем мое пре­ступление? Пришел в день рож­дения на чашку чая. Вы сами ис­кусственно создаете «преступле­ния», делаете «врагов».