Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Медунов славился невиданным самодурством. Например, приказал бульдозерами снести все парники, в которых люди выращивали для себя овощи. О ситуации в крае написала газета «Советская Россия». На защиту Медунова бросилось партийное руководство, секретарь ЦК по идеологии Зимянин.

«Сколько гнева, – вспоминал тогдашний руководитель газеты Михаил Федорович Ненашев, – обрушилось на голову главного редактора со стороны Михаила Васильевича Зимянина за это, по его мнению, необдуманное выступление, которое, как замечено было в беседе, противоречит позиции ЦК КПСС».

В марте 1982 года Комитет партийного контроля отправил в секретариат ЦК записку «О многочисленных фактах взяточничества среди руководящих работников Краснодарского края». Ее не стали рассматривать, отправили в отделы ЦК для проверки. Все подтвердилось. В конце мая записка в обновленном варианте вновь поступила в секретариат ЦК. Надо было что-то делать, но Брежневу не хотелось обижать Медунова.

– Он руководитель такой большой партийной организации, – говорил Леонид Ильич, – люди за ним шли, верили ему, а теперь его под суд?

24 мая 1982 года Андропова избрали секретарем ЦК. Он получил у Брежнева согласие переместить Медунова на менее видную работу – был такой эвфемизм в партийной канцелярии. 23 июня Горбачев пригласил к себе находившегося в Москве посла на Кубе Виталия Ивановича Воротникова. Объяснил:

– Есть наметки относительно твоей работы. Насколько ты знаком с машиностроением и оборонным комплексом?

И заговорил о ситуации в Краснодарском крае:

– Медунов совсем обнаглел.

Через две недели Воротникова отозвали с Кубы и велели немедленно вылетать в Москву. 19 июля в три часа дня Воротникова принял Андропов. В разговоре участвовали Горбачев и секретарь ЦК по кадрам Иван Капитонов.

– Речь идет о рекомендации вас первым секретарем Краснодарского крайкома партии, – сказал Андропов. – Медунова мы отзываем в Москву. В крае сложилась пренеприятная ситуация. Медунов, наконец, понял, что дальше там оставаться ему нельзя. Взяточничество, коррупция среди ряда работников различных сфер, в том числе среди партийного актива. Арестованы и находятся под следствием более двухсот человек.

На следующий день окончательное решение было принято на секретариате ЦК. Вел заседание Андропов.

– Медунова отзываем в распоряжение ЦК, – сказал Юрий Владимирович. – В крае выявлены многочисленные факты нарушения законности. Взяточничество среди руководящих работников, даже среди партийного актива. В Сочи, Геленджике, Краснодаре. Арестовано сто пятьдесят два человека, под следствием девяносто девять. Медунову неоднократно указывали на эти факты, однако он не реагировал, не воспринимал советов и критики, сам создавал трудности для следствия…

Медунов рассказывает об этом так:

– Меня пригласил к себе Горбачев, сказал: «Сейчас пойдем к Андропову. Разговор будет неприятный». Андропов объявил: «Время пришло отозвать вас в распоряжение ЦК и дать другую работу. Министерств свободных нет, пойдете пока заместителем». Ни упреков, ни объяснений. Все у меня внутри заклокотало. «Я пойду к Леониду Ильичу». – «А вот этого делать не надо. Леонида Ильича нам надо беречь». В Краснодаре собрали пленум, я простился… Всех предупредили, чтобы никаких вопросов.

Медунова назначили заместителем министра, он занимался заготовкой плодоовощной продукции. Все понимали, что это пересадочная станция. Но каким будет завершение этого пути? Многие были уверены, что Медунова ждет тюрьма. И ошиблись. Он лишился партбилета и работы, но не свободы. Он спокойно ушел на пенсию и даже сохранил Золотую Звезду Героя Социалистического Труда.

В перестройку судьбой Медунова заинтересовались делегаты XXVIII, последнего, съезда КПСС летом 1990 года. Спрашивали Бориса Пуго как председателя Комитета партийного контроля, почему Медунов не был лишен всех привилегий – персональной пенсии союзного значения, дачи?

Пуго ответил на этот вопрос:

– Медунов лишен персональной пенсии, дачи и так далее. Спрашивают и о том, почему Медунов до сих пор Герой Социалистического Труда. Ходатайствовать о снятии с него этого звания должны те, кто его к этому званию представил, – то есть краснодарцы…

Если бы Щелоков не боялся позора, он тоже мог дожить до наших дней, давать журналистам интервью и рассказывать о том, что его оклеветали. Перечень претензий к Медунову был не меньшим, чем к Щелокову. Но бывший краснодарский секретарь никого в политбюро не интересовал – не та фигура. А к Щелокову все-таки были личные счеты.

И когда Андропов умер, о Щелокове не забыли.

Бывший помощник генерального секретаря Виктор Прибытков вспоминает, что окончательно разбираться со Щелоковым пришлось именно Черненко:

«Сложность этой разборки, в частности, заключалась в том, что родной брат Константина Устиновича – Николай Устинович – ходил у Щелокова хоть и не в первых, но в заместителях: в то время он заведовал системой высшего и среднего образования в МВД СССР – всеми учебными заведениями вплоть до Академии МВД, что на Войковской, а также различными курсами, учебными пунктами и так далее…

(В реальности Черненко не был заместителем министра, а возглавлял управление учебных заведений и научно-исследовательских учреждений. -Авт.)

И если Брежнев не мог (или не хотел) наказывать Щелокова лишь по той причине, что когда-то давным-давно они вместе работали в Молдавии, то Черненко (тоже работавший со Щелоковым в Молдавии) дополнительно был отягощен родственной связью с системой МВД. Но отношение Брежнева и Черненко к Щелокову, кажется, было куда сложнее… Однажды, когда вся страна с упоением вчитывалась в главы эпохальных произведений Брежнева: «Малая Земля», «Возрождение», «Целина», я задал неосторожный вопрос Константину Устиновичу:

– Не понимаю. Брежнев описывает молдавские годы, а про Щелокова – ни слова. Отчего так случилось?

Черненко, тоже работавший в те годы в Молдавии вместе с Брежневым и Щелоковым и не только читавший указанные произведения Брежнева, но и принимавший самое активное участие в их публикации, внимательно посмотрел на меня и ушел от прямого ответа:

– Есть кое-какие обстоятельства…»

Незадолго до июньского пленума 1983 года, который вывел Щелокова и Медунова из ЦК, Черненко дал своему помощнику прочитать заключение военной прокуратуры о Щелокове. Там говорилось, что бывший министр «захапал в личное пользование несколько служебных «мерседесов», что не брезговал забирать к себе домой и на дачу, а также раздавать близким родственникам арестованные милицией вещественные доказательства и конфискованные произведения искусства и антиквариата…