Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

В интервью «Красной звезде» он однажды признался: «Неприятностей, несправедливости, ударов судьбы пережил достаточно, как, впрочем, и каждый строевой офицер и генерал. Но все это выработало у меня характер, упорство, понимание, что жизнь у подчиненного тоже нелегкая. Что жесткая требовательность должна быть рядом с человечностью…»

Его жена рассказывала в газетном интервью, что Сергей Федорович часто повторял: «Никогда бы не хотел прожить свою жизнь заново. То, что я пережил, не дай бог никому».

Помогают ли нам все эти объяснения понять, почему все же он ушел из жизни?

Андрей Серафимович Грачев, последний пресс-секретарь президента Горбачева, вспоминает: «Трудно сказать, что послужило причиной: поражение ли переворота, к военному планированию которого он оказался причастен, и перспектива держать за это ответ перед победителями и президентом или психологический кризис? В оставленной записке он написал, что не может вынести, что рушится все, чему он посвятил свою жизнь».

Маршал, как, вероятно, и другие участники августовского путча, боялся позора. Люди, которые знали Ахромеева, говорили, что ему хватило характера сделать так, чтобы избежать позора. Но не хватило характера пережить все это…

Почему он не покончил с собой дома, где никого не было, потому что семья постоянно жила на даче? Вероятно, не хотел осквернять смертью свой дом. Наверное, представлял себе, каково будет родным, если они обнаружат в квартире его труп.

Почему он ушел из жизни таким странным способом, почему не застрелился? Выяснилось, что личное оружие, положенное ему как всякому офицеру на действительной службе, после ухода с поста начальника Генерального штаба он сдал. Ему дарили оружие – тоже сдал. Это подтвердил потом его адъютант. Ахромеев был очень аккуратен.

В ночь с 31 августа на 1 сентября преступники залезли в свежие могилы маршала Ахромеева и похороненного рядом с ним генерал-полковника Геннадия Васильевича Средина из Главного политуправления (он умер от рака и был похоронен на несколько дней раньше Сергея Федоровича). Обнаружили это, как ни странно, американские журналисты, которые накануне побывали в семье Ахромеева. Они приехали сфотографировать могилу маршала и утром 2 сентября позвонили его вдове предупредить, что с могилой что-то неладно. Преступники проломили крышки обоих гробов и сняли с трупов всю одежду – даже носки.

Расследование вел следственный отдел Гагаринского РУВД – в Москве еще существовали районы. Уголовное дело возбудили по статье 229 Уголовного кодекса РСФСР – «Надругательство над могилой». В этом ограблении подозревали нечто политическое, желание поглумиться над мертвым маршалом. Но это было обычное ограбление.

К сожалению, грабили могилы и раньше, грабили даже на Новодевичьем кладбище, охотились за орденами и мундирами крупных военачальников. Коллекционеры платили за них большие деньги, часто перепродавали за границу – таким же любителям военных регалий. Милиция задержала несколько человек, которые, вероятно, участвовали в ограблении генеральских могил, продаже и перепродаже мундиров. Но один из подозреваемых, скупщик антиквариата и военного обмундирования, через несколько дней был убит в собственной квартире. Его труп сожгли.

Остальных пришлось отпустить, потому что, как говорилось в постановлении о приостановлении предварительного следствия, «добыть неоспоримые доказательства их вины не представилось возможным». Что касается кителя маршала Ахромеева, то «китель не найден и предположительно форма перепродана коллекционерам из-за границы…»

В материалах уголовного дела фигурировал некий иностранец, который привозил в Советский Союз на продажу форму американских вооруженных сил, а покупал советскую форму, высоко ценил генеральские мундиры. Но доказательств его вины не нашли…

В стане радикальной оппозиции всегда говорили, что не верят в самоубийство Ахромеева и клялись отомстить за его смерть. Особенно громко эти клятвы звучали в августе 1993 года, когда на Троекуровском кладбище собрались представители Союза офицеров и Фронта национального спасения, а также полузабытые теперь Сажи Умалатова, Станислав Терехов, Олег Шенин, Александр Стерлигов. Выступавшие не столько поминали маршала, сколько клялись «в предстоящих событиях» не уронить офицерской чести. Участие в вооруженном мятеже и кровопролитии октября 1993 года едва ли украсило чью-то офицерскую честь…

Семья Ахромеева и по сей день не верит, что он покончил с собой. За что же его могли убить? Считают, что он слишком много знал и для многих был неудобен. Такое предположение часто кажется логичным. Но с тех пор прошло много времени. И никто из участников августовских событий, даже посвященные в большие тайны, чем Ахромеев, не рассказал ничего такого, что произвело бы сильное впечатление на публику, ради чего кто-то мог убрать нежелательного свидетеля.

Одна из дочерей маршала считает, что Ахромеева боялись: он, сильный и цельный человек, мог бы стать признанным лидером оппозиции… У Сергея Федоровича, бесспорно, было много достоинств. Но он больше проявил себя умелым исполнителем, чем самостоятельным лидером.

В 1995 году в мордовском селе Виндрей, откуда маршал родом, ему открыли памятную доску. Теперь его вспоминают реже, но обычно с сочувствием. О судьбе маршала Ахромеева и других самоубийц того времени задумалась замечательная писательница Светлана Алексиевич. Она стала автором документального фильма «Крест» – о том, как ушли из жизни маршал Сергей Ахромеев, защитник Брестской крепости Тимерен Зинатов, поэтесса Юлия Друнина.

В интервью «Известиям» на вопрос: вы теперь больше других знаете, почему они это сделали? – она отвечала:

– Возможно, я думала об этом больше других, записывая людей, которые решались быть самоубийцами не из-за любви или болезни – из-за краха идеи. Мы – соборные люди, до сих пор мы не жили со своим одиночеством, а жили с идеей, с коллективом, народом. Нашей религией было государство, которое делало нас соучастниками всего, что с ним было, – и страшного, и великого. Гигантский социалистический материк исчезает на глазах тех, кто его обустраивал и заселял. Люди идеи, выросшие в ее воздухе и культуре, не могут перенести ее катастрофу. Я была потрясена степенью одиночества этих людей. Целое поколение жило как бы на улице, дома им нечего было делать. Теперь нам надо самим добывать смысл жизни, порой вот такой немыслимой ценой… Смысл этого фильма – мы больны справедливостью. Все наши трагедии оттого, что нам хотелось все справедливо поделить – поэтому друг на друга с вилами шли…

Всякий добровольный уход из жизни – трагедия и загадка. Нам все равно не дано понять до конца, отчего человек расстается с жизнью. Но эта загадка не из сферы политических интриг или уголовных сюжетов.