Леонид Млечин - Знаменитые самоубийцы

Фурцева покровительствовала американскому певцу Дину Риду. Крайне левый по взглядам, он уехал из Соединенных Штатов, выступал и снимался в Советском Союзе и странах Восточной Европы. Фирма «Мелодия» дважды выпускала долгоиграющие пластинки с его записями. Фурцева ему симпатизировала. К Новому 1972 году Екатерина Алексеевна отправила Дину Риду и его подруге Эве шампанское и конфеты. В феврале 1972 года благодаря Фурцевой певцу сделали небольшую операцию в Центральной клинической больнице Четвертого главного управления Министерства здравоохранения СССР и потом отправили в санаторий «Барвиха», предназначенный для высшего начальства. Но ей не удалось раздобыть для него московскую квартиру.

В 1973 году Дин Рид обосновался в ГДР, где жил до самой своей смерти в 1986 году. Его нашли утонувшим в озере. Похоже, он совершил самоубийство. Судьба Фурцевой еще раз пересеклась с человеком, который предпочел добровольно уйти из жизни…

«Фурцева была высокоинтеллигентным человеком, – считал певец Муслим Магомаев. – Незаурядная личность. После нее на этом посту такой личности уже не было. Был еще Демичев – человек мягкий, тонкий. Но ему не хватало ее мужества. Она была лидер. В гневе была страшна, ее побаивались. Но те, кто хорошо ее знал, уважали».

Министерству культуры СССР непосредственно подчинялись только Кремлевский Дворец съездов, Большой театр, Малый и МХАТ. Остальными театрами ведали республиканские министерства культуры. Но многие проблемы приходилось решать самой Фурцевой. С одной стороны, только она одна, известный в стране человек, способна была помочь. С другой, лишь Екатерина Алексеевна могла справиться со знаменитыми режиссерами и актерами, у которых были поклонники в высшем эшелоне власти. Фурцева должна была удерживать их в рамках генеральной линии. Но не обижать, не доводить дело до скандала. И заботиться о том, чтобы мастера сцены радовали зрителя (иногда этим зрителем был первый человек в стране) новыми успехами.

Иногда это оказывалось для нее невыносимо трудно!

Желающих запретить было множество, а брать на себя ответственность и разрешать никто не хотел. Иногда она шла наперекор цензуре, брала ответственность на себя. Но чаще должна была – или хотела – помешать появлению на сцене того, что считалось недозволенным. А не дозволялось очень многое.

Запрещение спектакля не было личной инициативой министра. Идеологическая ситуация в стране, атмосфера запретов практически ставила крест на всем, что казалось опасным отступлением от генеральной линии. Большинство решений принималось в тиши кабинетов, советская власть была анонимной. Фурцева же в силу должности оказалась на авансцене, и объявлять о запретах приходилось ей самой.

Говорят, что с ней тяжело было работать, что она и сама могла быть жестокой и беспощадной. Привыкла к роли вершителя судеб и к власти над людьми. Странно, что ее не окрестили «железной леди». Хотя… само это понятие родилось позже, уже после ухода Фурцевой из жизни. Да она и не была железной! Для человека с ее политической карьерой она была, пожалуй, чересчур чувствительной.

«Все в ней было перемешано густо, – писал драматург Леонид Зорин, – с какой-то отчаянной расточительностью – благожелательность и застегнутость, вздорность со склонностью к истеричности и неожиданная сердобольность, зашоренность и вместе с тем способность к естественному сопереживанию, подозрительность и взрыв откровенности…

Страстность, порывистость, женская сила и – безусловная нереализованность, было ясно, что жизнь ее несчастлива, в ней существует печальная тайна, что-то отторгнуто и отрезано. Но прежде всего, но над всем остальным – неукротимое честолюбие. Оно-то ее и погубило, она не смогла пережить опалы…»

В ней были природное обаяние, решительность, готовность сказать не только «нет» (что характерно для чиновников), но и «да». В ее искренности мало кто сомневался. Драматург Самуил Алешин вспоминал, как только что назначенная министром культуры Фурцева впервые беседовала с писателями, сочинявшими для театра.

– Не понимаю я вас, драматургов! – наивно недоумевала Екатерина Алексеевна. – Что вам надо? Вот недавно я была на ткацкой фабрике. Видела одну ткачиху. Она получила орден Ленина за тридцать лет беспорочной службы. И за все эти тридцать лет ни одного конфликта! Вот, о чем надо пьесы писать. А вам все какие-то конфликты нужны! Ну зачем?

«И она, искреннее недоумевая, начала поправлять свои золотистые роскошные волосы. Так как при этом ее стройная фигурка очень славно изогнулась, а бюст дразняще приподнялся, то Фурцева, наверное, сочла, что убедила нас как словесно, так и визуально. Очевидно, в тех партийных кругах, откуда она к нам произросла, такие аргументы, особенно визуальный, действовали безотказно. Неотразимо».

Постепенно она прониклась интересами театра и, шире говоря, искусства, чаще брала сторону не чиновников, а людей творческих. К ней можно было прийти, поговорить по душам, и она была готова выслушать, понять и помочь. И защитить.

Екатерина Фурцева всегда очень хорошо выглядела, следила за собой. Делала гимнастику, научилась играть в теннис (тогда еще не такой модный), регулярно бывала в сауне. Пила кофе без сахара. Рассказывают, что, узнав о французском препарате «градицин» (для похудания), она его раздобыла и принимала, несмотря на побочный эффект – головокружения.

«Прекрасная фигура подчеркнута элегантным строгим платьем, – вспоминала Нами Микоян. – Русые волосы волнисто обрамляли лоб, высокий шиньон возвышался на затылке. (Эту прическу потом делали многие работавшие в номенклатуре «дамы», из-за чего их, посмеиваясь, называли «Фурцева для бедных»).

Екатерина Алексеевна всегда была подтянута, строго, со вкусом одета, красиво причесана. Около ее рабочего кабинета находилась маленькая комната, где стоял шкаф с ее платьями и со всем, что необходимо для вечерних мероприятий».

Хорошо одеться даже министру было непросто. Конечно, ее обслуживало ателье Управления делами Совета министров, но ей хотелось выглядеть оригинально. Не забывала, что она – единственная женщина-министр в стране. А купить что-то было так трудно! Коррупция в брежневские времена приняла широчайший характер, поскольку вся жизнь человека зависела от армии чиновников. Сегодня размер тогдашних взяток кажется смехотворным, но ведь и уровень жизни был иным. Поездки за границу имели прежде всего экономический смысл – можно было купить то, чего на территории Советского Союза вовсе не существовало.

Министр Фурцева, по словам певицы Галины Вишневской, охотно принимала подношения от артистов: