Аарон Штейнберг - Литературный архипелаг

Имеются в виду романы Форш: «Современники» (1926), «Сумасшедший корабль» (1930), «Одеты камнем» (1924–1925).

Гедройц Сергей (в качестве аллонима взято имя умершего брата, наст, имя Вера Игнатьевна; 1876–1932) — поэтесса, прозаик; врач-хирург, доктор медицины, проф. Киевского медицинского института. В 1902–1917 гг. жила в Царском Селе, работала старшим ординатором Царскосельского и Павловского госпиталей (в годы Первой мировой войны обучала императрицу и ее дочерей ремеслу медицинской сестры). Была знакома с Гумилевым, Ивановым-Разумником, А. Ремизовым. Член «Цеха поэтов» (с 1911 г.), материально поддерживала журнал «Гиперборей»; печаталась в журналах «Заветы», «Современник», «Новый журнал для всех», «Вестник теософии» и др. Автор поэтических сборников «Стихи и сказки» (1910), «Вег» (1913), а также книг прозы «Кафтанчик» (1930), «Лях» (1931) и «Отрыв» (1931). См. о ней: Новое о Сергее Гедройц / Предисл., публ. и коммент. А.Г. Меца // Лица 1 (1992): 291–316.

В 1920 г. Б. Рассел в составе делегации тред-юнионов и лейбористов посетил Россию, итогом чего явилась его книга «Bolshevism: Practice and Theory» (N.Y., 1920; рус. пер.: Рассел Б. Практика и теория большевизма. М., 1991).

Дом Капниста (ныне наб. Красного Флота, 50) построен как жилой дом «для именитых людей» по типу, разработанному архитектором Д. Трезини и др. в 1717 г. Вспоминая позднее свой визит в Россию, Рассел писал о «роскошной спальне дворца, в котором сохранилось все великолепие старого режима» (The Autobiography of Bertrand Russell. L., 1967. P. 337).

Речь идет о Фанни Яковлевне Каплан (урожд. Чудновская; 1893–1999) — близком друге А. Штейнберга, жене Семена Каплана. Участвовала в работе Наркомпроса и Вольфилы. Перед войной Капланы эмигрировали в США, жили в Аннаполисе. Ф.Я. работала библиотекарем колледжа St. John’s College. В письме к ней (5.II.1970) Штейнберг писал: «Но кончина Бертрана Рассела заставила меня воспроизвести встречу с ним пятьдесят лет тому назад, а заодно и тебя в тогдашней обстановке» ( ПСФК ).

Биограф английского философа пишет, что русских гостей было четверо: «Его посетили четыре члена Петроградского Философского общества, которые, как нетрудно было заметить, с неодобрением относились к прямолинейной ортодоксии и неусыпному надзору большевистского режима. Один из них говорил Расселу, что все менее поощряемыми становятся лекции на метафизические темы. В этом отношении, по крайней мере, официальная догма вызывала в Расселе сочувственное понимание. „Этот взгляд свидетельствует о многом“, — комментирует он в своем дневнике» ( Munk Ray . Bertrand Russell: The Spirit of Solitude. L., 1996. P. 578).

Расселу в это время было 48 лет.

То есть учинил экзамен, подверг допросу.

Васильев Александр Васильевич (1853–1929) — профессор математики Петербургского университета. Штейнберг мог познакомиться с ним еще на философском конгрессе в Болонье, куда он приехал в составе российской делегации. Б. Рассел, по всей видимости, вел речь о книге Васильева «Целое число: Исторический очерк» (Пг., 1919), ему она была в особенности интересна, поскольку в том же 1919 г. в Лондоне вышла в свет его собственная книга по философии математики: «Introduction to Mathematical Philosophy».

Оставляя без внимания анахронизм Штейнберга о Советском Союзе, который был провозглашен позднее, 30 декабря 1922 г., интересно обратить внимание на противоречие между тем, как, по словам Штейнберга, воспринимал себя Рассел в глазах советского правительства и истинным к нему отношением последнего, ср. слова Луначарского, сказанные в беседе со Штейнбергом: «Да, но он как-то неблагожелательно относится к советской России», см. углубление этой темы, хотя и неконкретизируемое, в ПСФК от 5 февраля 1970 г.: «Если бы я захотел в письме этом к тебе добавить то, что я в конце того же года услышал в связи с этой встречей в Москве от Луначарского и Покровского, когда начал с ними переговоры от имени Воль-Филы о созыве первого всероссийского съезда с участием иностранцев, то пришлось бы оставить без применения на полях почти все твое письмо…»

Гольдман Эмма (1869–1940) — деятельница международного анархистского движения, публицист, литературный критик. Родилась в Ковно в еврейской религиозной семье. В Петербурге, куда переехала вместе с родителями (1882), работала на фабрике. В 1886 г. эмигрировала в Америку, поселилась в Нью-Йорке, где сблизилась с революционерами-анархистами. Вместе с А. Беркманом участвовала в организации еврейских анархистских кружков «Pioneers of freedom» («Пионеры свободы»). Известна как автор многочисленных печатных откликов на разнообразные темы и события американской и международной литературной и театральной жизни. Автор монографии «The Social Significance of the Modern Drama» (Boston, 1914), в которой она касается творчества практически всех современных ей драматургов с мировыми именами: Г. Ибсена, А. Стриндберга, Г. Гауптмана, Ф. Ведекинда, М. Метерлинка, Б. Шоу, А, Чехова и др. О ее жизни в Америке см. в мемуарной кн.: Goldman Emma . Living Му Life. N.Y., 1931. После произошедшего в России большевистского переворота была выслана из США как неблагонадежная. Вместе с A. Беркманом приехала в Россию и пробыла здесь около трех лет: встречалась с анархистами Москвы, Петрограда, Харькова, была в ставке Н. Махно в Гуляй-Поле.

заурядной, приземленной ( фр. ).

Каламбур, построенный на игре значений греческих префиксов: «ан» — «не» и «архи» — «сверх», т. е. «тут меньше отвергающего, чем принимающего (соглашающегося)».

Находившиеся во время Кронштадтского восстания (28 февраля — 18 марта 1921 г.) в России Гольдман и Беркман обратились к советскому правительству с предложением о создании комиссии для обсуждения требований, выдвинутых восставшими, но их обращение было проигнорировано.

Возможно, Эйхенбаум говорил о ритмике пушкинской прозы в связи с «Евгением Онегиным» (117-е заседание, состоявшееся 19 февраля 1922 г., где он выступал вместе с Ю.Н. Тыняновым и В.Б. Шкловским). В основу выступления был положен его доклад «Проблемы поэтики Пушкина», который он сделал на вечере в Доме литераторов 13 февраля 1921 г. (опубликован в сб.: Пушкин. Достоевский. Пб., 1921). Поскольку, однако, в статье Эйхенбаума ничего не говорится о рисунке пушкинской прозы «наподобие персидского ковра», не исключено, что Штейнберг приписывает ему известный образ Шкловского о том, что искусство не надпись, а рисунок; так, в частности, в книге «Литература и кинематограф» (Берлин, 1923) он высказывал мысль, что узоры персидских ковров демонстрируют превращение органической формы в форму художественную. По всей вероятности, о чем-то похожем Шкловский говорил в своем докладе на диспуте «Надпись или узор», состоявшемся в Доме искусств, см.: Дом искусств. Пг., 1921. Вып. I. С. 70.