Скотт Макконнелл - Айн Рэнд. Сто голосов

А что он рассказывал о первых проведенных в Нью-Йорке днях?

Он вспоминал их со смирением, с ностальгией: рассказывал о том, как они бродили по Нью-Йорку, смотрели по сторонам, удивлялись и ездили на Статен-Айленд.

Значит, он любил Нью-Йорк?

Он был заворожен этим городом. Он любил Нью-Йорк.

Вы знаете, чем он занимался в эти «смиренные дни» в конце 1930-х годов?

Думаю, какое-то время ничем — просто не знал, чем заняться. Как он попал во флористы, я не помню, знаю только, что он много рассказывал об этом занятии, о том, сколько радости и удовольствия оно приносило ему. Он хотел найти в жизни такое занятие, которое приносило бы ему радость, и аранжировка цветов как раз и представляла самое счастливое для него занятие до увлечения живописью. Когда он начал рисовать, появлялись желающие приобрести его картины, однако мисс Рэнд не позволяла ему продавать их, потому что не хотела расставаться с ними — во всяком случае, с теми, на которые находились покупатели. Он говорил об этом не без удовольствия.

Мистер O’Коннор говорил вам что-нибудь о людях, окружавших мисс Рэнд?

Они были ему симпатичны. Он называл эту группу ребятами. Однако, бывало, и жаловался мне на что-то. Айн всегда настаивала на том, чтобы он присутствовал за обедом, a он не хотел этого. Он рассказывал мне, что его тут же клонило в сон и он начинал клевать носом. Начинались интеллектуальные дискуссии, которые его не интересовали и которым он предпочел бы рисование. Однако она всегда настаивала на том, чтобы он присутствовал, и ему приходилось не расстраивать ее.

У мистера O’Коннора были какие-то проблемы с руками?

Да. Он потерял возможность рисовать, потому что у него начали дрожать руки.

Должно быть, это случилось году в шестьдесят седьмом или шестьдесят восьмом. Я встретил его у дантиста, и помню, что он говорил об этом и даже упоминал операцию. В тот день он был очень расстроен этим. Помню, мы говорили об этом в приемной. Он был крайне расстроен. Ему приходилось пользоваться палкой во время рисования, но и этот прием уже не помогал ему. Он больше не мог удерживать руки в покое на достаточно долгое время, нужное, чтобы рисовать.

Есть ли у вас какие-нибудь связанные с Айн Рэнд предметы?

Две небольшие вещицы. Корочка от книжечки со спичками любимых ею цветов, находившаяся на ее обеденном столе. И принадлежавшая ей фарфоровая фигурка, изображавшая двух подравшихся петушков — Фрэнк сделал для нее коробочку. И то и другое находится у меня.

Джен Шульман (ранее Кросби) вместе со своим тогдашним мужем, Питером Кросби, руководила лекциями NBI в Лос-Анджелесе. Они поработали в области создания магнитофонных курсов лекций.

Дата интервью: 26 сентября 1997 года.

Скотт Макконнелл: Как вы организовывали службу магнитофонных лекций NBI?

Джен Шульман: В 1961 году я вместе с моим тогдашним мужем, Питером Кросби, жила в Балтиморе, где он служил в армии… мы прочли статью о мисс Рэнд, может быть, в Тайм или в Ньюсуик . В статье было сказано, что Натан читает лекции по объективизму в Нью-Йорке, в присутствии мисс Рэнд. Поэтому я немедленно послала ему письмо, в котором написала, что мы собираемся скоро вернуться в Лос-Анджелес, так как срок службы Питера в армии уже подходит к концу, а также не думал ли он о том, чтобы учредить заочные курсы по изучению объективизма, чтобы и прочие жители страны могли пользоваться теми же преимуществами, что и нью-йоркцы. Мы получили в ответ письмо, в котором было сказано: «Почему бы вам не приехать в Нью-Йорк и не обговорить с нами этот вопрос, если такое возможно?» Поэтому мы сели на наш маленький мотороллер, крохотную ламбретту, ничего другого у нас не было — и доехали из Балтимора в Нью-Йорк.

В квартире Натана мы встретились с ним и Барбарой и обговорили нашу идею. Они сообщили нам, что все лекции записаны у них на магнитофонную ленту, и разрешили начать курс магнитофонных лекций в Лос-Анджелесе. Они сказали нам, что по возвращении в этот город мы должны популяризировать курс лекций под названием «Основные принципы объективизма». Они обещали оплатить объявления, в том числе и газетные, однако вся ходьба, беготня и реклама возлагались на наши плечи.

Мы согласились, и как только мы вернулись в Лос-Анджелес, я отпечатала на машинке крохотные объявления, и мы обошли книжные магазины и доски объявлений и расклеили на них эти листочки. Потом NBI напечатал несколько небольших объявлений в Лос-Анджелес таймс. Нам начали звонить, и у одного из звонивших оказался очень и очень большой дом, который он предложил нам, поскольку мы не знали, где проводить лекции. Телефон стал звонить почти беспрерывно. И я при всей тогдашней наивности ожидала, что народ повалит валом, однако в первый вечер, как мне кажется, пришли всего двадцать пять или тридцать человек. Мне казалось абсолютно ужасным, что из всех тех, кто обещал быть по телефону, пришла всего такая горстка. Я сокрушалась, однако Натан и Барбара считали, что все отлично. Вот как все начиналось; так было в том году, когда мы проводили занятия в этом доме.

Как развивались курсы дальше?

Прогрессировали. К концу третьего года на каждом начальном собрании присутствовало больше ста человек, и мы проводили их уже в официальном помещении Американского института астронавтики и аэронавтики на бульваре Беверли. Они проходили в удивительной атмосфере. Начинали мы с небольших помещений и доросли до большой аудитории.

Сколько народа посещало ваши лекции на максимуме популярности?

Первые вечера всегда были наиболее посещаемы. Так случалось, когда Натан прилетал в Лос-Анджелес, но когда пару раз приезжала сама мисс Рэнд, конечно же, приходило особенно много народа. Аудитория не могла вместить всех желающих, так что мы не брали плату с тех, кто оставался в фойе, чтобы послушать ее. Чтобы они могли что-то слышать, мы выставляли в фойе громкоговоритель. Выгнать людей на улицу было бы слишком жестоко.

И сколько же всего народа собиралось, чтобы послушать ее?

Аудитория могла вместить пятьсот человек.

А сколько оставалось снаружи?

Они находились в фойе, и во время первой лекции мисс Рэнд мы насчитали там более тысячи человек. Словом, собралось столько народа, что вахтер даже позвонил в пожарную охрану, и главный брандмейстер, явившись, сразу же спросил нас: «Что здесь происходит?» Я ответила ему: «Здесь выступает Айн Рэнд, она впервые приехала в Лос-Анджелес, чтобы обратиться к людям, интересующимся ее учением, которые никогда не имели возможности увидеть и послушать ее». Он на это сказал: «Если вы пообещаете познакомить меня с ней после окончания вашей встречи, я позволю всем остаться». Я с восторгом приняла это предложение. Не знаю, насколько мисс Рэнд была рада знакомству с ним, однако она исполнила его желание и держалась при этом очень любезно. Шеф заставил собравшихся разделиться на несколько групп и организовал между ними проходы, бесполезные, между прочим, в случае реальной неприятности. Потом Барбара подвела его к мисс Рэнд, которая была в полном восторге. Она была восхищена тем, что обязанности заставили его прибыть лично, что он оказался ее поклонником, и тем, что он не стал никого выгонять в обмен на возможность познакомиться с ней.