Наталья Варлей - Канатоходка

И мечта о семье. И понимание, что она становится всё более и более иллюзорной. И мечта о всепоглощающей любви. И о ребёнке – ну хотя бы ещё одном. И мечта о квартире – собственной, без соседок. И о домике в деревне. И о – хотя бы маленькой – «машиночке»!.. И, конечно, я мечтала сыграть роли, желанные с юности, – Эвридику из пьесы Ануйя «Орфей и Эвридика», или Наташу из «Униженных и оскорблённых» Достоевского, или… да мало ли несостоявшихся любимых ролей…

Но время шло. И постепенно таяли, как несбыточные, все эти мечты. Отпадали по одной…

А кино медленно загибалось. Играть стало практически нечего. В середине 80-х в нашем кинематографе наступил настоящий кризис…

И тогда я приняла решение поступить на факультет поэзии в Литературный институт им. Горького. Стихи я писала с раннего детства. Так почему же не попробовать…

Меня подтолкнула к этой мысли моя киевская подруга – Светлана Короткова. Сама в прошлом актриса, она училась на факультете критики у Евгения Сидорова. И я загорелась идеей поступления.

Света была одной из самых близких и любимых подруг. Мы знали друг про друга всё. И не только друг про друга, но и про наших детей, родителей, мужей. Мы могли без конца разговаривать – обо всех горестях и радостях, влюблённостях и разочарованиях, обо всех на свете проблемах – на одном языке…

Когда она приезжала из Киева – неизменно с тортиком «Киевский», с «горилкой» и салом, – я пекла свой фирменный капустный пирог (в одном из очерков обо мне Света писала, что в моём доме «всегда пахнет пирогами»), готовила ещё что-нибудь вкусненькое, и мы могли проговорить всю ночь до утра…

Почему я пишу о нашей дружбе со Светой – «была»? Да потому что её, дружбы, уже нет – исчезла, как будто и не было, в одночасье…

После того как случился уже этот безумный «Майдан», я с группой от Союза кинематографистов съездила в Донецк, Луганск, Краснодон и Енакиево – с концертами, посвящёнными Дню Победы. А почему нет?! Годом раньше со спектаклем, поставленным украинским режиссёром в украинской же антрепризе, я проехала по тому же маршруту! Что же изменилось – те же города, те же люди, те же зрители! Только теперь, не согласившись отказаться от русского языка и от родства с Россией, они оказались «вне закона», как и те, кто приехал для них выступить?! Чушь!!!

Вернувшись в Москву, я позвонила Светлане, чтобы поздравить её с днём рождения. Она обрадовалась. И мы радовались друг другу до тех пор, пока я не спросила: «Светуня! А ты когда в Москву приедешь?» (А надо сказать, что Света приезжала каждый год – на все фестивали, на все праздники кинематографистов – и по работе, и просто так, потому что очень любила Москву, в которой у неё было много друзей, и одно время даже мечтала в неё переехать.)

И вдруг между нами будто выросла стена – холодным тоном Светлана отчеканила: «В Москву я больше никогда не приеду! Если ты поедешь в Европу – повидаемся…» Я изумлённо ответила, что в Европу в ближайшее время не собираюсь. И по тому, как она со мной говорила, я поняла, что это наш последний разговор – по крайней мере, пауза затянется на долгое время…

С тех пор прошло уже четыре года. Связь со Светой оборвалась. И безумие ненависти украинцев по отношению к русским – только крепнет. И я это вижу даже в тех, с кем были добрые, почти родственные отношения. Как это могло случиться – неужели мы так ошибались друг в друге?!. Как же легко, оказывается, можно сойти с ума…

Так вот, именно Света Короткова и натолкнула меня на мысль поступить в Литературный институт им. Горького. Я отнесла в приёмную комиссию подборку своих стихов, а когда получила письмо из деканата, что прошла творческий конкурс и допускаюсь к экзаменам, начала готовиться. Ведь то, что у меня лежал диплом с отличием об окончании циркового училища, девятнадцать лет назад полученный, и второй диплом с отличием – театрального института, полученный тринадцать лет назад, – не имело никакого значения: если прошло больше десяти лет, предметы уже не перезачитываются.

Сочинение по литературе, диктант (или изложение – не помню точно), письменная работа по английскому языку (опять английский, как и в цирковом училище! – в театральном институте учат французскому: считается, что это язык театра) – всё это я сдала легко и незаметно быстро.

Но к устному экзамену по литературе я решила подготовиться основательнее, потому что многое, прочитанное в детстве, уже забылось…

И, когда я вдруг осознала, что экзамен-то завтра, а я ничего не успела перечитать, я, как и все студенты, которые готовятся в цейтноте, в последнюю ночь положила перед собой гору книг, которые надо было хотя бы пролистать…

Задача была поставлена, но выполнить её мне не удалось: сверху лежали гоголевские «Мёртвые души». Я раскрыла книгу с желанием «пролистать», но так и не оторвалась от неё до самого утра…

Да!.. То, что перечитываешь уже совсем взрослым, понимаешь и оцениваешь совсем по-другому. Я наслаждалась творением Гоголя, восхищалась его языком и просто забыла, что рядом кипа книг, а я к ним даже не прикоснулась.

Когда была дочитана последняя страница «Мёртвых душ», я спохватилась, взглянула на часы и поняла, что мне остаётся только умыться, выпить кофе и бежать на экзамен. Хорошо хоть бежать недалеко – я жила тогда ещё на Суворовском бульваре, а Литинститут находится на Тверском…

Спускаюсь по лестнице на негнущихся от волнения ногах и плачу. Из квартиры на втором этаже выходит Галина Кожухова. Была такая прекрасная журналистка, в то время работала в газете «Правда». Она жила со мной в одном подъезде, с мужем, замечательным актёром Алексеем Петренко, и своим сыном от первого брака, Мишей Кожуховым, который впоследствии стал известным тележурналистом, а одно время даже был пресс-секретарём у только что ставшего президентом Владимира Владимировича Путина.

Так вот. Галя смотрит на меня, плачущую, и задаёт резонный вопрос: «Наташа! Что с вами?»

«Я иду на экзамен в Литинститут!» – реву я.

«Зачем?!» – удивляется Галина.

«Решила поступать!» – по щекам моим катятся крупные слёзы.

«А почему плачете?» – недоумевает Галя.

«Я не успела подготовиться…» – всхлипываю я.

Галина хохочет и говорит: «Наташа! Идите! Вам уже за то, что пришли, поставят пятёрку! Спорим на бутылку водки!»

«Спорим…» – недоверчиво завершаю наш разговор я. Вытираю слёзы. И спешу на экзамен…

Бутылку водки Галине Кожуховой я проиграла. А случилось это так…

Я вошла в аудиторию, где шёл экзамен по литературе, одной из самых первых. Быстро пробежала глазами по приёмной комиссии. И решила, что пойду сдавать (если получится, конечно!) к молодому человеку, который сидит ближе к окну…