Наталья Варлей - Канатоходка

Я поехала в его контору, где меня приняли с распростёртыми объятиями. А потом этот старый сластолюбец прямым текстом сказал, что квартира мне будет, если я стану его любовницей. Ну и пообещал ещё «подарочки» из поездок за границу, где он «часто бывает».

По физиономии от меня он не получил. Но и квартиру я не получила. И, естественно, эпопея с разменом продолжилась…

Наконец Лидия Дмитриевна нашла то, что устраивало и её, и её семью. А мне «в комплекте» досталась квартира на Смоленской набережной рядом с метромостом, в старом «сталинском» доме, на шестом этаже, с высокими потолками и окнами во двор. Но совершенно «убитая».

Я переехала и занялась организацией ремонта. Бригада работала, а я во время ремонта присутствовала в квартире. А так как меня мучил токсикоз, то на запахи лаков, красок и прочей химии – у меня на всю жизнь выработалась устойчивая аллергия. И по сей день эти запахи, так же как и запах табачного дыма, вызывают у меня рвотный рефлекс…

Ремонт затягивался. Я сидела и готовилась среди разрухи к летней сессии – я ведь была студенткой Литинститута! Моя семья уехала на дачу в Аносино. В институте о моём «интересном положении» не знал никто, кроме моей сокурсницы Раисы Абубакировой.

Рая приехала в Москву из Омска, где она работала маляром. Была она сиротой – родители умерли. Внешне – маленькая, угловатая, некрасивая, закомплексованная, зажатая. Но при этом талантливая невероятно – самородок. Её рассказы, повести, пьесы отмечались и награждались разными призами на Всесоюзных фестивалях и конкурсах. От Союза писателей СССР ей вручали грамоты за лучшие рассказы и пьесы.

Рая очень хотела, чтобы я читала в концертах или на радио её произведения: это уже когда она вернулась – литературной звездой – в свой Омск после окончания института. Да так и не успела мне эти рассказы прислать. Неожиданно заболела: диагноз – рак молочной железы в какой-то уже неизлечимой стадии. Лечиться она отказалась. Она приехала в Москву прощаться со всеми, кто был ей дорог. Была в деканате в институте. Обошла московских сокурсников. Приезжала ко мне…

Общаться с ней и раньше было непросто. А тут – она держала жёсткую дистанцию: мол, я уже по одну сторону жизни, а вы все – по другую. В этом состоянии горечи и даже какой-то детской обиды на весь окружающий мир она и пробыла в Москве. И ведь ничего не скажешь, не посочувствуешь, не приласкаешь – всего этого она не любила и не принимала. Так и уехала в свой Омск, где вскоре умерла…

Но я забежала вперёд. Возвращаюсь к тем временам, когда мы ещё первокурсницы, а я к тому же первокурсница беременная.

Мы с Раисой подружились – как-то сразу потянулись друг к другу. Вели долгие «философские» беседы, и выяснилось, что у нас много точек соприкосновения, и взгляды на многие вещи, факты и события у нас часто совпадали. Это удивительно: со стороны могло показаться, что между нами не может быть ничего общего. А в реальности – мы хорошо понимали друг друга. Оказалось, что мы «одной группы крови»…

И я с ней поделилась тем, что жду ребёнка. Она сразу принялась меня трогательно опекать. А так как она бывала у меня на Смоленской набережной довольно часто, глядя на ремонтную разруху, она предложила свою «безвозмездную помощь» – положить плитку в ванной комнате. Я засомневалась – маляр всё-таки, не плиточник.

Но так получилось, что как раз плиточники, которые пришли ко мне работать, исчезли на какое-то время. А произошло вот что: позвонил актёр (а впоследствии главный режиссёр Театра Луны) Сергей Проханов, который тоже делал ремонт у себя в квартире.

Сергея зрители помнят по фильму Владимира Грамматикова «Усатый нянь». Кроме того, он снимался вместе с моей сестрой Ирой на Одесской студии в картине «Юлька». Ну и наконец, он щукинец – учился на курс младше, и они, как это принято в училище, обслуживали наши спектакли.

В общем, «почти родственник». Поэтому, когда он позвонил мне и со свойственным ему напором сказал: «Натуль! У тебя там должны работать плиточники. Можно я у тебя их позаимствую на несколько часов?» Я удивилась, конечно, но согласилась – напор меня всегда выбивает из седла…

«Несколько часов» обернулись несколькими днями – плиточники не ехали, Проханов не звонил.

Тогда я решилась и приняла Раисино предложение. Вкривь и вкось, но она положила плитку в ванной.

Потом, когда Раи не стало, заходя в ванную комнату, глядя на эти коряво положенные плитки, я её обязательно вспоминала. Вспоминаю часто и сейчас. И боль не проходит…

В конце мая мне позвонили из «Совэкспортфильма» с предложением полететь на фестиваль советских фильмов в Лаос. Конечно, я с радостью согласилась. Но врач в женской консультации просто взвыла. Она мне сказала буквально такие слова: «Наташа! Вы что же, хотите оставить ребёночка под пальмой?!»

Но я всё равно полетела – я полагалась на свою интуицию, а она мне подсказывала, что всё будет хорошо.

И действительно, как только я сошла с трапа самолёта, приземлившегося в Лаосе, я вдруг почувствовала, что токсикоз прошёл. И всю поездку чувствовала себя прекрасно. Даже искупалась однажды в реке Меконг, как и лаотянки, войдя в воду не раздеваясь – в сарафанчике. Срок беременности был ещё маленький, животик не был виден, но маленькие лаосские девушки, дети природы, подошли, погладили меня по животу и ласково спросили: «Бебе?» – «Йес, бебе!» – ответила я, а на душе стало тепло, я почувствовала защищённость – от их доброжелательности…

Наша киноделегация состояла всего из двух человек, я и Георгий Степанович Жжёнов. С Георгием Степановичем незадолго до этого мы были в составе делегации в Сирии, на фестивале, и прониклись друг к другу большой симпатией. Когда мы оказались рядом с ним в самолёте в лаосской поездке, я почувствовала, что он решительно собирается за мной поухаживать. Я тут же всё поставила на место, сообщив, что собираюсь стать матерью. Он немножко пригорюнился, но ненадолго. Всю поездку у нас были замечательные дружеские отношения, он меня очень нежно опекал, помогал, заботился обо мне. Читал стихи своей дочери, которой трогательно гордился.

Георгий Степанович был потрясающим – во всех отношениях: прекрасный актёр, очень интересный человек, с невероятным обаянием и, как сейчас любят говорить, «харизмой». В нём сочетались и мужественность, и доброта. Ну и выглядел он, конечно, для своих 70 лет – фантастически. Причём никак не молодился – просто был молодой.

Как-то я сидела на бортике бассейна в нашем отеле. И в это время из своего номера вышел Жжёнов в плавках. Разбежался, прыгнул в воду и поплыл. Я смотрела как зачарованная – фигура юноши: мускулистая, подтянутая. Вечером на банкете я не удержалась и спросила его: «Георгий Степанович! Я понимаю, вы прекрасный актёр. Когда глаза блестят – сразу лет двадцать долой. Но молодая фигура – это-то как!?» И он мне ответил: «Наташенька! Наверное, Бог вернул мне те пятнадцать лет, которые люди отняли!»