Наталья Варлей - Канатоходка

Он сидел в тюрьме, обвинённый в надуманном преступлении, жил на поселении – об этом он рассказал в своей книге «Саночки», которую мне позже подарил.

Наша поездка в Лаос была во всех отношениях замечательной. Фильмы шли с большим успехом. Принимали нас прекрасно – на всех уровнях. Мы встречались с самыми разными слоями населения. Принимали участие в национальных праздниках. Путешествовали по старинным городам. Бывали в музеях, буддистских храмах и монастырях. Мы плавали на пароходе по реке Меконг, ели удивительные блюда из свежевыловленной рыбы, фрукты, только что сорванные с дерева…

Но главное, что меня в этой сказочной стране зачаровало, это люди – маленькие, добрые, трудолюбивые и гостеприимные, живущие в неспешном ритме. И в этом – особая мудрость. И они, как дети, открыты и доверчивы. Удивительно!

В одном из старинных городов рядом с монастырём мы наблюдали играющих в футбол мальчишек – обыкновенных жизнерадостных мальчишек, но только одетых в оранжевые тоги. Это были юные буддистские монахи. В их глазах не было религиозной отрешённости. Наверное, когда они молятся или совершают обряды, это есть. Но в тот момент мы видели любопытные и любознательные глаза. Они азартно играли. Они с удовольствием фотографировались с нами. Здорово!

Нам показывали много достопримечательностей. Однажды нас повели к знаменитой статуе Золотого Будды на горе. Чтобы подняться туда, нужно было преодолеть какое-то космическое количество ступенек.

А в тропическую жару да на солнцепёке – это не так просто! Мы с Георгием Степановичем, «хитрые» актёры, то и дело останавливали друг друга. Когда сил уже не было, я говорила: «Георгий Степанович! Постойте! Позвольте, я сниму вас на фоне этого пейзажа!» А потом он, чувствуя, что выдыхается, просил меня остановиться, чтобы запечатлеть «необыкновенную панораму»… Так и добрели до Золотого Будды…

Так как в Лаосе основная религия – буддизм, то статуй Будды всех размеров и из разных материалов – великое множество. Однажды наши сопровождающие подвели меня к статуе и сказали, что, если куда-то там опустить денежку, а потом задать Будде вопрос, то выпадет записка с ответом. Ну, конечно же, я попробовала спросить, благополучно ли закончится моя беременность. И Будда мне «письменно» ответил, что «будет очень трудно и мне придётся пройти через серьёзные испытания, но всё закончится благополучно…». Так оно и получилось…

Как только самолёт приземлился в Москве, я вдруг увидела, что у меня руки и ноги отекли настолько, что я, прежде чем ехать домой, помчалась сразу в консультацию, где мне сняли отёки каким-то очень сильным препаратом.

На другой день я поехала в институт с подарками из Лаоса. Самое большое впечатление на моих сокурсников произвёл напиток «Лао» – на самом деле лаосская рисовая водка…

Сдав сессию, я ненадолго поехала на дачу, но мне было уже тяжело добираться туда. К тому же на даче не было московских «удобств». Да и мама продолжала на меня дуться. И я вернулась в раскалённую Москву в свою квартиру на Смоленской набережной, где уже, к счастью, был закончен ремонт.

К концу лета я начала готовиться к осенней сессии, которая начиналась в сентябре. Я сидела за столом – писала и печатала подборки стихов, занималась контрольными работами практически по всем предметам. Моя киевская подруга Света предлагала прислать свои работы, но мне хотелось учиться всё-таки не формально, а по-настоящему, поэтому я пыхтела и писала сама.

Чувствовала себя я уже соответственно сроку беременности – шёл седьмой месяц. Ребёнок вовсю шевелился, дрыгал ножками, переворачивался, в общем, давал о себе знать. Живот рос. Спать было трудно. Но, главное, появилось состояние, похожее на депрессию. С одной стороны, давило чувство одиночества, с другой стороны – противоположное состояние: нежелание общаться с друзьями и знакомыми.

Мои все были на даче – и мама, и Вася, и отец, и племянник. В доме стояла тишина.

И тут неожиданно появился ОН – большой чёрный таракан. Вообще я терпеть не могу всей этой живности – тараканов, клопов, мух, комаров. Жутко, брезгливо их боюсь…

Но этот был каким-то особенным существом: большой, просто огромный, и какой-то, не по-нашему, не нахальный. Потом, вспоминая про этого таракана, я подумала, а может, я случайно в чемодане привезла его из того же Лаоса? Он вёл себя спокойно и вежливо – выползал из кухни, проползал весь, очень длинный, коридор и вползал в комнату, где я сидела за столом и работала. Увидев меня, он останавливался, и я понимала, что он смотрит именно на меня, шевеля усищами. Самое удивительное, что я его совсем не боялась, и он не вызывал у меня омерзения. Наоборот, когда он приползал, становилось спокойно и не так одиноко. Но долго выдерживать его «взгляд» я всё-таки не могла. Немножко поговорив с ним, я вытаскивала из вазы полевой цветок, и, как пастух хворостиной, гнала его назад на кухню. Он послушно полз. А на другой день опять появлялся. И я радовалась его визитам. Я назвала его почему-то Серёжей.

Вот так в обществе Серёжи я и прожила до 12 сентября. (Жизнь моего маленького друга закончилась трагически – вернувшись с дачи, кошка Мурка его съела: я не успела остановить домашнего хищника!)

В ночь с одиннадцатого на двенадцатое сентября я сидела за пишущей машинкой и перепечатывала набело контрольную по истории КПСС, которую злобная «училка» не приняла у меня, сославшись на то, что «слишком уж много опечаток»!.. Как ни уговаривали её девушки из деканата, чтобы она проявила гуманность к беременной женщине, – бесполезно. И вот я сидела ночью и печатала.

Уже потом выяснилось, что на сносях нельзя ни печатать на машинке, ни строчить на швейной машинке – какая-то особая вибрация, которая может способствовать «выдавливанию плода». Но кто же нас, будущих мам, об этом предупреждает заранее?!.

Двенадцатого утром я проснулась и почувствовала дискомфорт. Болел, тянул живот. Я позвонила врачу из 27-го роддома, у которой наблюдалась всю беременность, и рассказала ей о своём состоянии. Она мне сказала, что, если не пройдёт, завтра нужно ехать и ложиться на сохранение. Я спросила у неё, а не могут ли это быть схватки? «Ты ведь уже рожала. Сама-то как думаешь?» – ответила она. Я ей сказала, что никак не думаю, потому что не помню, как это было двенадцать лет назад. «Думаю, вряд ли схватки – срок ещё маленький, всего семь с половиной месяцев. Но если что – не вызывай „Скорую“, а то увезут в другой роддом, а вызови такси и поезжай к нам», – проинструктировала она меня на прощание. И велела лежать, никуда не ходить и прислушиваться к себе.

Я поняла, что с таким трудом заново перепечатанную контрольную в институт я уже не смогу отнести. И по совету врача легла.