Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

1 июля. Бесподобная деталь в рассказе проститутки: во время работы она машинально и незаметно для клиента посматривает на часы, стоящие в ногах, чтобы не просрочить отведённые на сеанс 15 минут.

4 июля. Внимательно прочитал Лермонтова. Душа, насмерть раненная глухим и бессердечным миром. У него не было детства, уже в 14 лет он убит «жизни тяготеньем», в 16 предчувствует страшный конец и вздох облегчения у окружающих. Ранние стихи написаны словно 40-летним, отрок ясно различал вещи, к которым мы подходим после десятилетий утрат, ошибок и прозрений. А причины его несчастья? Думаю, тут формула одна, несходство — непонимание — одиночество — страдания — обреченность. Если у обычных людей подобное выражается слабо, то жизнь гения вся в резких изломах и грозовых вспышках. Он сознательно отвергает компромисс с обществом и властью, что безуспешно пытался сделать Пушкин. Его пророк уже не обходит моря и земли, а бежит навсегда в пустыню. Он не нужен людям, и люди для него невыносимы. Стал бы Лермонтов другим, терпимым и снисходительным? Уверен, что нет, с таким настроем, мировосприятием жить невозможно, и поэт не хотел жить, как все, ушёл непокорным. Восхищаться тут нечем, а можно изумляться мерой постижения и неприятия земных устоев. Всё мы видим, понимаем и — подстраиваемся.

В сочетании с живописной силой — глубокий мыслитель, ум трезвый, острый, безошибочный. Весь XX век начертан в «Трех пальмах». И никаких поисков виновных, чем до сих пор больны все современные художники, никакого разделения на злодеев и жертв, чистых и нечистых, правых и виноватых. Только поэт и Россия, вся снизу доверху, «страна рабов, страна господ».

20 июля. «Чайковский» Берберовой на вечную тему «гения и толпы». И, конечно, толпа не замедлит воспользоваться его привычками для оправдания собственного ничтожества. Но чем больше она приводит фактов о его странностях, слабостях, беззащитности, тем симпатичнее и ближе становится его личность, сам успокаиваешься, потому что не одинок, у каждого из нас много братьев и сообщников — скорее тайных, чем явных. А кем был Чайковский на самом деле, Берберову читать не надо, он рассказал о себе так, как никто другой. В 68-м в Ростове мы с Сашей на летней эстраде слушали «Зимние грезы». Перед исполнением он спросил: «А знаешь, что говорят о Чайковском?» Я горячо возразил: «Вздор, послушай и сам убедишься». Он слушал впервые и после концерта подавленно признал: «Ты прав, это сплетни». Какой рывок от «Зимних грез» до сознательного прощания с миром в Шестой.

Под мелким, тёплым дождем по размытым дорогам, тяжёлой, поникшей траве ходил по грибы. Счастлив в лесу. Довольство, полнота, безмятежность и маленькие радости на каждом шагу.

23 июля. Сам собой незаметно возник и разросся базарчик прямо у порога магазина: овощи, молочное, ширпотреб в автолавках. Дорого то, что не по указу и плану, а стихийно, как живая иллюстрация самодеятельности. Только бы не прикрыли, как это произошло с десятками подобных торжков под предлогом упорядочения. Местная бюрократия сильно окрепла и выросла, с Москвой говорит на равных, а то и вызывающе. Собственное Законодательное собрание, областные законы — такого на Руси не было со времен гражданской войны. Подоплёка утилитарна: переложить ответственность на местные власти и повязать их с населением. И это замечательно, если бы не рецидивы советского произвола и признаки тихой реставрации. Образ Ельцина поблек и скомпрометирован союзом с бюрократией. Обычная метаморфоза правителя, озабоченного удержанием власти.

12 августа. Всё идёт своим чередом, как всегда: через пень-колоду, сбивчиво, халтурно, есть потуги и видимость, но нет труда. Указ о безоговорочном приеме в старшие классы всех желающих, возврат к советскому всеобучу и превращение школы в отстойник для оболтусов. Сколько их, сломавших учительские жизни и незаметно подточивших государство, прошло через мою жизнь. Зато отсрочка криминальной карьеры на 2 года.

В газетке попалось знакомое имя Г.Э., бывшего секретаря райкома, теперь она зам. главы администрации района и на казенные деньги благоустраивает своё гнёздышко. В Кормиловке сам глава изощрённо воюет с местным судом, отключая отопление, воду и т.п. Одним словом, вошли во вкус, оперились. Мысленно сочинял письмо-крик президенту о необходимости широкой пропаганды культурного образа жизни для всех слоев населения, но до пера дело не дошло: там бездонный колодец. Нередко свинство идёт от простого незнания, отсутствия в обществе культурной атмосферы, в которой каждый учит другого примером, сама среда обязывает. Помню начало 60-х, эти многочисленные университеты культуры, поток изданий по искусству и этике, кинотеатры без контролеров и киоски без продавцов. Так быстро эта волна разгладилась, что и следов не осталось. Сколько себя помню, народ никогда не учили серьёзно и планомерно азам культурного быта, а теперь и подавно.

14 августа. Как только исчезли партийные надзиратели и рассеялся страх, тотчас на всех этапах поселилась безответственность: перестали вовремя завозить продукты, подавать воду, чистить канализацию, регулировать городской транспорт и вообще поддерживать порядок. Прежние и новые корпорации заняты одним — эксплуатируют государство.

26 августа. Если следовать Гёте, что «восприятие и воссоздание частного составляет сущность искусства», то русская литература безупречна. Верна и связь между продуктивностью и гениальностью, а вот бессмертие дарует только определённого рода деятельность, не обязательно гениальная. Досадно, что сотни бытовых гениев уходят беспамятно. Смотрю на Ю.З.: начитана, с неослабевающим умственным интересом, художественным вкусом и виртуозным умением создавать из мелочей красивые веши. Не менее поэта и актёра она достойна известности и признания, но когда же подобное было? Тысячи мастеров сгинули бесследно, потому что творили наедине, бесшумно, да и не принято ставить их на одну доску с избранными. Улетучились прекрасно сделанные жизни, великие души, благородные поступки, и мы превратились в безликий народ, прикрывающийся давно наскучившими хрестоматийными фигурами.

14 сентября. Перелистал журналы — пустота, прикрытая грудой слов, мелкая пространная пустота, как плесень на стене, трудно вникнуть в суть обсуждаемого, ни одного прямого попадания. Пересказы-перепевы давно заученного, что цивилизация исчерпана, новых эпох не предвидится и остается только бессменно стоять на часах. Может быть, для других это и справедливо, но мы-то еще и не жили, только выходим на солнечную поляну, и разве нельзя заняться воспроизводством культуры? На этой дороге тупиков не бывает.

8 октября. Погрузился в школьную рутину: дежурства, инструктажи, отчеты, дисциплина, частокол мероприятий, и у всех отвращение к этому запущенному конвейеру. Типовое образование сохранилось незыблемым — с бесправием и зависимостью учителя, нормативной обязаловкой, предметным верхоглядством, неусыпным контролем чиновников. Шумиха перешла в тихую реставрацию и остановку.