Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

10 июня. В лесу пришло на ум, что Парфенон — модель общества: ни одной прямой линии, а целое — совершенство. Искривления не должны переходить меры ни в искусстве, ни в человеке, иначе уродство и перерождение. Геометрия в искусстве ведёт к его профанации, в человеке — к изоляции и болезни. Это закон общения. Каждый в меру лжет, подстраивается, хитрит и без этого не прожить, это то, что упрощает и облегчает. А вот абсолютная добродетель — наоборот. В частности, в воспитании одним прямым действием ничего не добьешься, приходится разрабатывать гибкую всестороннюю тактику. В одном случае добьёшься успеха через самолюбие, в другом — через уважение, в третьем — страхом, уступкой, похвалой и т.д.

Великая, святая, могучая, демократическая, богатая Россия — кто о чем. И никто не скажет: культурная Россия. Её-то и надо строить по камушку.

11 июня. В культуре не осталось ни одной целинной полосы. Чего ни коснусь, куда ни ступлю — всё уже давно вспахано и засеяно. Века оставили ключ, которым можно открывать любую дверь, но нет, ломимся с отмычкой и вытаптываем. В пылу самоупоения и завороженности прогрессом мы резко оторвались от культурной традиции. Культура неудобна и мешает мчаться в никуда. Пока не одумаемся, не соединим прогресс с культурой, перемен к лучшему не будет

14 июня. В леске вышел на двух молодых оленей. Они застыли, как вкопанные, и долго следили за мной. Лесной народ меня не боится. В электричке один другому долго объяснял устройство улья и сбор мёда. Самые подходящие разговоры. А публично, кто бы ни выступал, обязательная присказка: время тяжёлое, трудное. Как будто были у нас времена лёгкие и простые.

16 июня. Не хотел бы оказаться на месте властей. Четвёртый год маленькое преступное сообщество в Чечне ведёт на равных войну с огромным государством и пока выигрывает ее, вовлекая в свою орбиту новые жертвы Беспрепятственно захвачен целый городок в глубине Ставрополья, повсеместный ужас.

19 июня. Шайка головорезов унизила и поставила на колени людей, государство. Вынужденные уступки премьера в переговорах с главарём. Вот цена бессилия и продажности.

25 июня. Три условия должно обеспечить государство своим гражданам: свободу, безопастность, достаток. Но никогда в России эти три условия не сосуществовали одновременно. Поймут ли эту истину обе стороны или сохранится традиция: государство грабит, народ ворует?

26 июня. Русский мужик /надо бы писать латиницей/. Есть ли ещё на свете подобное существо, воспринимающее мир сквозь призму 40°? Не представляю американского, немецкого, китайского мужика, только у нас этот тип не только сохранился, но и размножился в советском инкубаторе. Погромы и разнузданность 17-го целиком на совести мужика, как и раскулачивания, и изощренное безделье, и расползающийся алкоголизм, грубость, распущенность. Сломает ли неумолимый рынок заскорузлую натуру мужика9 Настоящий рынок, без щелей, сломает, но верится плохо. Повсюду мужику делают уступку, пятятся перед его обжигающей злобой и ненасытностью. Если бы он был только жертвой. Он сам делает жертвами всех, с кем сталкивается.

Выпускной бал. Модные дорогие наряды, обильный стол — всё так, как складывается в последние годы, боязнь показаться скромными и бедными. Молодежь не раздваивается, ей не с чем сравнивать, она живет в своем времени и принимает его таким, какое складывается.

28 июня. Наш век на все начхал, все отбросил, забыл, переиначил по-своему — вот его характерная черта. Как будто впервые живём и поставлены перед необходимостью завести насущные порядки. Больно и стыдно самому попадать в капкан несуразностей и глупостей, видеть то же самое у других. Начал понимать мудрость и выверенную точность старых традиций, обычаев, запретов, из которых вырастал прочный домострой. Презрели, высмеяли, опорочили. И что же? Рухнула семья, женщина гибнет «независимо» от мужчины, дети подчиняют отцов и бросают их, масса охотников до лёгкого хлеба и телесных удовольствий, взаимная нетерпимость. Уверен, что старые основы миропорядка даны навечно, любые новации здесь мертвы и разрушительны, да нового ничего и не создали. Расшатанное общество — вот итог. А ведь это не храм, который отстроят в 2-3 года, не деревня и не город. Пока другие заботы: кредиты, инвестиции, конверсия, инфляция…

30 июня. Давно приглядываюсь к Победоносцеву, его когорте и начинаю понимать несокрушимую логику их предостережений: оставить все незыблемо. Они досконально знали механизм российской государственности, менталитет общества и предвидели, что самые прекрасные замыслы при их осуществлении дадут ничтожные результаты и закончатся грандиозным крахом. Разумней без риска сохранять сложившуюся испытанную систему, как она ни порочна. В этом отношении все защитники коммунизма — жалкие эпигоны Победоносцева. Его прогнозы сбылись один к одному. Снова бюрократия переделывает страну так, что множатся ненависть и сопротивление. Это с одного конца, а с другого — те самые вахлаки Некрасова, которые добровольно вернулись в холопство в надежде на пойменные луга.

4 июля. Обычная сценка: водитель въехал на тротуар и заставил пешеходов прижаться к стене. Запросто идут и едут на красный свет, и в такой стране проводятся реформы. Подумать только, за 1000 лет не научились твёрдым, неоспоримым правилам: можно — нельзя. Поэтому наша литература не стареет, откроешь книгу и ни за что не угадаешь: какой век? Хотя бы письма Тютчева, где он проводит мысль о ложном направлении России, о присущих ей паразитических элементах и т.п.

В электричке 13-14-летние девчонки шушукались, внезапно вылетели в тамбур, покурили и вернулись, волоча за собой шлейф дыма. Стало страшно: а вдруг никто им не откроет, что есть еще одна жизнь, неосязаемая, без дыма, тряпок и удовольствий, предназначенная только для человека. Так и останутся навечно — сяо жэни, как именовал Конфуций простолюдинов. «Там, где нет стремлений, даже зло мельчает», и Тютчев отдаёт должное «бредням нигилизма»: в них есть высота, отрыв от утробных запросов, бескорыстие самопожертвования. Кумиры нигилистов — люди идеи, мыслители, а кому поклоняется молодежь последние ЗО лет? Разного рода звёздам увеселительного направления. Идейность дискредитирована коммунистическим всеобучем, заглушена расползающимся рынком, но мужающему человеку без нее невозможно, как без воздуха.

5 июля. Долгожданный дождь после сумасшедшего зноя. Повсюду тучные нивы, пшеница стоит синеватой стеной с тугими колосьями. Силен в труде человек! На полустанке разговор двух стариков. «А ведь от Чечни придется отступиться. Силой да злом там ничего не добьёшься». — «Так, так. В Чечне русских всегда не любили. Жил там, знаю». — «Я и говорю. Без добра и терпения всё непрочно. Партия-то, думаешь, почему погибла?» — «Ну, почему?» — «Потому что свои правила забыла. Планы у коммунистов были правильные, а жили, как все, неправедно, слова разошлись с делами. Вот народ и перестал им верить». — «Да нет, это Горбачев с Шеварднадзе всё натворити. Что задумали, того и добились». — «Ну, что же, хоть без крови обошлось», — «То-то и оно, ловко обделали Жаль только, что дешево жить не будем. За 70 рублей можно было всю страну объехать».