Игорь Карпусь - Своё и чужое: дневник современника

Могучий, животворный Бетховен. Он всегда требует участия, ответа на вызов, мобилизации сил: если и остановка, то чтобы сосредоточиться перед броском, если и мечтательная отрешённость, то чтобы накопить энергию для борьбы. А победа или поражение — это не выбирают, это эпилог, в любом случае выстраданный и заслуженный.

7 августа. Несказанное удовольствие видеть, как карабкается маленькая душа к свету, чтобы заметили, похвалили, выделили; как не без труда перенастраивает себя или извлекает из глубинных запасов ещё нетронутое. Подошёл 14-летний Володя, приласкал, так старался угодить и быть на глазах, а ещё год назад был обычным сорванцом. И вдруг на моих глазах зажегся, встрепенулся и пошёл на каждом уроке получать по четвёрке. Никогда никому не закрывал двери, не зачислял в безнадёжные, знаю: у каждого свой час пробуждения. Не одного разбудил, но ещё больше упустил.

Удивительно, что Лесков, такой проницательный в общественных вопросах, оказался слепым в собственном ремесле и расценил как пустяк поздние вещи Тургенева. Они ведут одну мелодию, только в разных тональностях, и не слышат друг друга.

10 августа. Какой ни разверну номер «Известий», картина одна и та же: в разгуле и муках корчится Русь. Почти стопроцентно повторяется сценарий первой капитализации — сумбурный, пенистый, грабительский. Как старая власть оттолкнула от себя деревню, так и нынешняя за 4 года не сделала село союзником, скорей наоборот.

18 августа. В узком переулке два полупьяных молодца пугали прохожих большими портновскими ножницами, «Что, мужик, — мне вслед, — боишься?» Нет, не боюсь, но не от твоих рук, подонок.

Приходил скупщик антиквариата, оживший Гобсек с цепким, безошибочным взглядом и нюхом. Прекрасно владеет техникой беседы и, как бы между прочим, сводит её к своему интересу — вещам. Получается, по аналогии с музыкой, рондо.

21 августа. Пожары, кровь, насилие. Как шагреневая кожа, умаляется планетная жизнь, сокращается сфера разума и культуры. По сути, человечество оказалось на острове цивилизации в одиночестве, уйдя из Космоса и перечеркнув его. По части разума род людской никогда не блистал, и все же древнее население Земли, такое слабое на первый взгляд, было жизнеспособней современников. У него был мощный фундамент — природа, религия, род. Эти опоры рухнули, и вот поклоняемся Мамоне.

23 августа. Некрасовское «Средь мира дольного» поместил бы во все хрестоматии для воспламенения «душ сильных, любвеобильных». Сжатое, вдохновенное переложение Нагорной проповеди, «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». Пока немногие, мы обречены. Вообще, моральные максимы Христа не для людей, они невыполнимы, в них действительно слышится голос Бога. Он предвидит, что его учение разделит людей, несёт не мир, но меч или формальное признание. Его требования и вызывающие, и издевательские для людей: «не заботьтесь и не говорите: что нам есть? что пить? во что одеться?» Большинство живущих всерьёз подобные призывы не воспринимает — слышат, да не разумеют. А протестантизм — прямая ревизия христианства, приспособление его к земным нуждам. И пышное почитание богочеловека лишь осознание своей вины, признание природного изъяна. Однако эта подлинно великая утопия имеет больше шансов на укоренение, чем коммунизм. Она уже осуществилась трудами одиночек-подвижников, но час её — впереди. Людям не остаётся ничего иного, как вступить на нечеловеческий путь Христа.

25 августа. Репортаж в советском духе о пенсионерке-общественнице, обустроившей детскую площадку на пустыре. А в ФРГ подобная же инициатива почтенного пенсионера была пресечена властями: не следует выполнять чужие обязанности. И здесь, и там прослеживается система, благосклонная к государству или к человеку.

26 августа. Покаяние Л.Богораз и С.Ковалева: «Наша вина в том, что мы поверили Ельцину». Вот он, моральный максимализм, обращённый вспять. Можно восхищаться такими людьми, но как они далеки от мирского, безумно высоки в своих требованиях и приговорах, потому и одиноки. Безусловно, Ельцин сломлен, но я не стыжусь своей веры в него. Тогда, в 91-м, были все основания для неё. И в будущем ни один самый придирчивый критик не сможет осудить его полностью и бесповоротно. Он, грешный, шёл не «поступью надвьюжной», а по грешной земле, среди грешных людей, и как политик — не худший среди них, а типичный в России: начало без продолжения.

31 августа. Прожил лето в непрерывном умственном томлении, фантасмагориях инобытия. Всё больше сознание возмещает бедность и болезненную напряжённость буден. Взираю вокруг как бы с другой планеты: вы всё ещё там и те же?

3 сентября. Начало лёгкое и ясное, полная свобода в классе, сопротивление преодолеваю без труда, ценят и раскрываются, как умеют и как им свойственно. Наконец-то, под занавес, профессия выводит меня из угрюмого леса.

Живая вода народных песен. Материн плач — быстра река, сестрин плач — горные ручьи, а плачь молодой жены — утренняя роса. Такое не придумаешь.

16 сентября. Передача о Сухаревской. Она из тех, кто запоминается сразу и навсегда. Оказывается, 16 лет была без ролей, её ломали «великие режиссеры», а она предпочла отойти в сторону. Вот расхожий взгляд: отдаться целиком любимому делу, принести себя в жертву. Это годится для мелкого услужливого работника, которого дело поглощает и обезличивает. Мастер либо подчиняет дело себе, либо уходит.

22 сентября. Вокруг подлинных, душераздирающих сюжетов /а когда они были иными?/ у Говорухина, Невзорова ложный пафос, ложное негодование, ложная ненависть. Любому факту они придают характер исключительности и делают карьеру. Вот засыпают песком труп многострадального петербургского пенсионера и ставят вместо креста табличку «Неизвестный». А что изменится, если укажут «Иванов, Петров, Сидоров»? Вся Земля — кладбище НЕИЗВЕСТНЫХ, лишь несколько тысяч уникумов и выскочек завоевали право на персональные могилы. Чем скорее мы поймем эту данность, тем спокойней кончим счёты и примиримся с неизбежным. Это было всегда, это обо мне.

24 сентября. Почему никто не создал «Книгу радости», книгу торжества и ликования человеческого духа от детства до ухода9 Сколько жизнелюбивых, счастливых людей могла бы воспитать такая книга вопреки невзгодам и бедам, неотступно преследующим человека. Безрадостное существо и плодит их, превращая землю в юдоль. Я бы включил в книгу и чистые, незамутнённые радости, и радости-вспышки среди мрака и горя, как тот скворец у Твардовского, что заливается и хлопочет на пожарище. Случайно ли, что глухой Бетховен завершил жизненный путь обращением «К радости»? Вхожу в класс, вижу внимательные любящие глаза подростков — радость, разучил и спел ирландские песни Мура — радость; сделал удачную запись в дневнике — радость; придумал изящный комплимент — радость; хрупкое, тающее печенье — радость. Теперь у меня маленькие радости, и я подбираю их каждый день.