Элис Шрёдер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

У General Re был собственный дилер по деривативам — General Re Securities, которого Баффет ликвидировал, продав свои позиции или отказавшись от них в 2002 году, преподав тем самым наглядный урок акционерам — он подробно описал сложность и проблематичность закрытия подобной компании. General Re настолько разозлила Баффета потерей 8 миллиардов долларов при выплате страховок, что он с трудом мог говорить об этом. Его гневное письмо об этом инциденте все еще висело на сайте Berkshire, хотя Рон Фергюсон уже ушел в отставку, его заменили Джо Брэндон и его «второй пилот» Тэд Монтросс. Конкуренты General Re радостно сообщили клиентам, что Баффет собирается продать компанию или ликвидировать ее. С учетом примера Salomon такие предположения не казались безосновательными. Вместо того чтобы вливать капитал в General Re для выправления ее финансовой отчетности, Баффет после трагедии 11 сентября забрал у компании часть ее нового бизнеса и передал его в принадлежавшую Berkshire Re компанию Аджита Джейна 506. Кроме того, через эту же компанию и лондонский банк Lloyds он начал вкладывать деньги в конкурентов General Re. Баффет объяснял это разными причинами, но сам, видимо, не понимал, что действует привычным образом для своего состояния крайнего раздражения — он пытался поскорее выбраться из неприятной ситуации. Он не «наказывал» General Re, а скорее инстинктивно страховал себя от риска, что General Re разорится, потеряет 22 миллиарда долларов его инвестиций и опустит его репутацию до неприемлемого уровня.

General Re требовалось получить миллиарды долларов прибыли, чтобы вернуть себе расположение Баффета. Бизнес деривативов в любом случае имел бы к этому мало отношения. То же самое можно было сказать и про глобальную экономику. «С небольшой, но не ничтожной долей вероятности, — говорил Баффет, — рано или поздно деривативы приведут к серьезным проблемам». Мангер выражался яснее: «Я буду крайне удивлен, если в течение ближайших 5-10 лет не произойдет кризис мирового масштаба». Хотя в интересах инвесторов за рынками акций и облигаций велось пристальное наблюдение, рынок деривативов регулировался слабо, операции с ними были очень непрозрачными. Дерегулирование начала 1980-х годов превратило рынки в финансовый эквивалент схватки в регби. Согласно существовавшей теории, рынок должен был регулировать сам себя (хотя ФРС все равно пыталась вмешиваться, когда назревали проблемы).

Под проблемами и «взрывом» Баффет и Мангер имели в виду пузырь, образовавшийся над зловещим варевом из легкодоступных кредитов в условиях отсутствия регулирования и огромных прибылей, которые доставались банкам и их «сообщникам». Они имели в виду запутанный клубок из требований выплат по различным деривативам, который вполне мог привести к краху финансовых институтов, чьи потери спровоцировали бы остановку выдачи кредитов и как следствие — глобальное «наступление на рынок». В такой ситуации кредиторы начали бы пугаться выдавать кредиты даже надежным заемщикам, а отсутствие финансовых поступлений, как хорошо известно, отправляет экономику в пикирующее падение. В прошлом прекращение выдачи кредитов уже не раз ставило экономику на грань рецессии. Но «это не прогноз, это предупреждение», говорил Баффет. Они с Мангером дали первый тревожный звонок.

«Многие нам возражали, — писал Баффет в 2003 году. — Они считали, что деривативы решают системные проблемы, потому что те участники рынка, которые не могут взять на себя некоторые риски, имеют возможность передать их в более сильные руки. Эти люди считали, что деривативы могут стабилизировать экономику, облегчить торговлю, снять препятствия для индивидуальных участников». «На уровне микроэкономики это часто оказывается правдой, — отмечал Баффет, — но на макроуровне деривативы могут спровоцировать воздушную катастрофу над Манхэттеном, Лондоном, Франкфуртом, Гонконгом и другими городами». Баффет и Ман-гер считали, что операции с деривативами должны быть лучше отрегулированы, их прозрачность должна стать обязательным условием, торговля ими должна вестись через центральную расчетную палату, а Федеральная резервная система обязана выступать в роли центрального банка не только для коммерческих, но и для ведущих инвестиционных банков. Однако глава ФРС Алан Гринспен выступил в защиту нерегулируемого рынка, посчитав Баффета чересчур осторожным 6. Слова о «финансовом оружии массового поражения» цитировались повсюду, и часто тут же задавался вопрос: не сгущает ли Баффет краски? 7

Впрочем, уже в 2002 году приближение «массового поражения» можно было почувствовать. Обжегшись на плохих кредитах, кредиторы начали прекращать финансирование или повышать ставки до уровня, фактически блокирующего кредитование. Компания Clayton не была первым «набегом» Баффета на бизнес мобильных домов. В конце 2002 года обанкротились производители таких домов Oakwood и Conseco — «субстандартный» кредитор, который выдавал кредиты людям с плохой кредитной историей. Баффет понимал: первый признак сдувания кредитного пузыря заключается в том, что «стадо» отдает волку банкротства на съедение больного барана. Он одолжил деньги Oakwood и попытался купить Conseco Finance — отделение Conseco, которое занималось кредитованием 507. Но его предложение — 1 миллиард 370 миллионов долларов за спасение от банкротства — уступило предложениям Cerberus Capital и еще двух закрытых инвестиционных фондов. По некоторым оценкам, чтобы добиться выхода Баффета из игры, Cerberus пришлось заплатить на 200 миллионов больше — наверняка в компании этого никогда не забудут.

Тогда вместе с двумя другими фондами Баффет занялся финансами обанкротившегося Oakwood. Заключенная сделка превращала его после урегулирования ситуации в крупнейшего акционера компании — и это, между прочим, помогло Oakwood расплатиться по кредитам 4.

Вскоре после этого группа студентов из Университета Теннесси пришла на лекцию Баффета в Cloud Room на 15-м этаже Kiewit Plaza. Два часа он отвечал на вопросы и довольно пространно рассказал о своем интересе к производству домов. Эл Оксье, профессор, организовавший встречу с Баффетом, попросил одного из студентов вручить тому в подарок книгу First a Dream 8— мемуары Джима Клэйтона, основателя Clayton Homes. Баффет позвонил Джиму Клэйтону, тот переадресовал звонок своему сыну Кевину, сменившему отца на посту исполнительного директора еще в 1999 году 9.

Clayton Homes был классическим примером производителя, оказавшегося в сложной ситуации. Хотя в целом этот бизнес был надежным, его кредиторы вели себя, как выразился Баффет, «подобно кошке Марка Твена, которая, сев однажды на горячую плиту, никогда больше не садилась и на холодную». Баффет понимал, что основная проблема Clayton заключается в том, что у компании недостает средств для финансирования своей деятельности. При наличии достаточного количества денег и более разумной бизнес-модели компания могла превратиться в лидера своей отрасли. Акции Clayton вместе с акциями других подобных компаний упали аж до девяти долларов. Как и в случае с кризисом в Salomon, у Клэйтонов не оставалось источников финансирования. Они собирались продать компанию.