Людмила Тарнава - Абхазский дневник

А я к этим соседям ходила, вела крамольные по этому времени разговоры, тары-бары-растабары. Воду им у себя позволяла на первом этаже брать. И впрямь как в шутливой поговорке: «Соседи – это скорпионы!» не все, конечно.

Теперь я к ним не пойду никогда и за водой не пущу. И меня они ненавидят, искусно маскируя это. Да, каждый делает свой выбор, это его право. Тут и судить не стоит. Пусть совесть говорит. Не в национальности дело, если они даже и ненавидят абхазов – в справедливости. В ее восстановлении. Да видит сам Господь кто прав!

К этой воровской шайке, что возле меня на площадке, ходит женщина легкого поведения по фамилии Папаскири; так Бандюковы уверены, что она абхазка, а эта семья – мегрельская, она живет в частном доме возле нас, а не абхазская. Всё, что плохое, у Бандюковых связано с абхазцами. Вот такая злобная русская семья по отношению к нам. Боже, среди кого мы живем? Воры, недруги, бандиты… от кого же ждать избавления и все время бояться. Бандюковы и меня могут выдать военной полиции, как абхазку неблагонадежную. Замкни мои уста, Боже, перед недругами. Дай силу воли.

9 июля 1993 года

Ночью была высадка грузинских войск в Сухумском порту с корабля, и абхазская сторона открыла сильный огонь по морю откуда-то с северной стороны. Я этого не слышала, т.к. улеглась на полу в ванной комнате, закрыв дверь. Соседи рассказали. Весь день идет жестокий бой у Гумисты, не переставая ни на минуту. Все пушки, стоявшие вокруг нас как обычно, переместились туда и потому стреляют не по городу сегодня, а по позициям обеих войск. Соседи-грузины ходят с озабоченными лицами друг к другу, поговорить и обменяться информацией. Я улучила минуту и сходила к колодцу за пресной водой. Сегодня был ливень, и мы набрали дождевой воды. Ночь будет едва ли спокойной опять.

Старшая дочь погибшей кошки Муськи родила котеночка – очень красив. Пришлось поделиться с мамой едой. Хлеба я уже не вижу месяц. Живу на сухарях и лепешках, пока они есть, т.е. остатки муки. Да еще приходится кормить больную кошечку, которую бросили во дворе соседи, уехавшие недавно на Урал. Так жаль и животных, не виноватых ни в чём.

К вечеру стали давать тесто из ржаной муки. Я была уже близко к раздаточному окну, но тесто кончилось. Ушла домой затемно. Сильная пальба из пушек, стоять в очереди долго опасно – снаряд может залететь в «Колос».

Спать в комнате опять невозможно из-за грохота пушек. Сначала я ложусь в комнате, в надежде, что можно будет спать в нормальной позе и условиях, но периодический грохот пушек прямо над ухом заставляет собирать постель и перебираться в ванную комнату.

Если танки, пушки и войска скоро не уйдут, лично я обречена на голод. Люди в очереди за тестом наглые, берут без очереди (я так не умею); один берет сразу 5-10 порций теста, другой – ни одну. Такое вот «умелое» распределение и руководство сухумских властей. Да и есть ли она вообще, власть в городе? Одна забота: оборона, танки, пушки, гвардейцы, а горожане пусть помирают с голоду. Каждый предоставлен сам себе. Война за землю как таковую, но не за людей и не для людей. Для номенклатуры из Тбилиси и Сухума.

А что, интересно, едят сами наши «защитники» - гвардейцы, кроме черного ржаного хлеба? Ума не приложу что еще им могут дать. Вот лишь бы их накормить, а народ – побоку. Так много людей уехало, город, в сущности, опустел, а хлеба не хватает, потому что много военных. Пока они все здесь хлеба нам не видать. В связи с последним обострением обстановки соседи-грузины стали относиться ко мне прохладнее, будто это я ее обостряю или что-либо от меня зависит. Единственная абхазка во всем доме-то! Какие они всё же нелогичные, несправедливые. Я не хлопаю в ладоши, если сбит грузинский самолет – там же были люди, я не радуюсь местным некрологам по телевидению – мне жалко всех молодых ребят. Обо всем этом не скажешь о моих соседях – грузинах: и хлопают в ладоши, и торжествуют при поражениях противника. Наверно, это естественно, но это не по-христиански, не по-божески, а они считают себя очень набожными. А я вот так не могу - и все. Так у кого к кому ненависть, о которой они кричат? И разговаривать с ними просто, нормально и тихо, по-человечески нельзя – срываются на крик, злятся, истеричны, особенно женщины. Не говорю с ними на тему войны.

10 июля 1993 года

С утра услышала, будто Шеварднадзе изрёк: «Придется выводить войска!». Дай-то Бог! Полагаю, Россия напирает, а не Ардзинба он боится. В самом деле, наверно, весь мир поражается упрямству главы правительства Грузии и нежеланию его вывести войска. Уж если они тем более пришли всего лишь «для охраны в Абхазии железных дорог», как заявляют правители Грузии. Второй Саддам Хусейн? Тот тоже упорствовал, заявлял, что Кувейт то ли 18-я, то ли 19-я провинция Ирака. Да, на всех картах мира Абхазия пока в составе Грузии, но ведь она же автономнаяреспублика, а значит независимая и самостоятельная по любойнашей Конституции.

Долгих десять месяцев и больше абхазцы просят, настаивают, требуют вывести тяжелую технику и войска, и это остается гласом вопиющего в пустыне. И в самом деле, почему мировое сообщество и общественное мнение не возмутится и не потребует их вывести, если вся эта война – причина одна: нахождение здесь пушек, танков, боевиков.

С утра грохочет «Град». Туда, за Гумисту. Видимо мешает там подводить технику, менять расположение войск. Они всегдаотсюда первыминачинают бить за Гумисту. Зачем же горожанам обижаться, когда затем в ответ снаряды летят оттуда на нас, на город. Это же вполне естественно. Значит, туда бить можно, сюда – нельзя?..

Попытаюсь сегодня выйти к «Колосу» и достать тесто, если будут давать.

11 июля 1993 года

Вот и случилось то, что должно случиться – в наш дом попал снаряд. На первый этаж, возле меня, через одно соседское окно. Это было утром. Было тихо, но стала бить здешняя установка «Град» возле нас, и те из-за реки вот так ответили. Раньше мы жили спокойнее. Возле нас пушки не стояли. Они были на кладбище и в других нелюдных местах. А теперь Сухум ощетинился этими пушками. Их стало больше, и они стоят везде возле жилых домов. Всегда начинают палить туда первыми, а оттуда бьют по ним, а попадают в наши дома и дворы. Попробуй попади в пушку! Такая вот война! И это неверно, что первые этажи безопаснее. Как раз траектория снаряда такова, чтобы поразить на земле пушку, а не высокое здание. Снаряды летят невысоко и приземляются возле нас. Я уже боюсь в квартире оставаться. У меня как раз северо-западная сторона, опасная при обстреле. Сплю уже неделю на полу ванной комнаты. Но и днем постоянная стрельба. Каждый день могут убить. Когда залетел снаряд, я в кухне разделывала тесто на лепешки, взятое накануне в «Колосе». Такой был грохот и дым, что я решила, что снаряд залетел в комнату мою. Я еще была не одета. Выскочила за дверь в одной ночной рубашке, одна нога – босая, другая – в тапочке, и побежала в таком виде в подвал. У меня сорвало шторы, переломился карниз, в кухне всю золу выдуло из печки на мое тесто, снова порвалась пленка на всех окнах, открылись дверцы всех шкафов. Весь день устанавливала порядок. По счастливой случайности, никто не погиб, хотя квартиры эти не пустуют. Снаряд разорвался в простенке между окнами квартир Гогия и Гвалия и залетел в спальню Гогия. Сын их, спавший там, был в это время в туалете – это его и спасло. У Гвалия тоже ералаш в квартире, а старика их, парализованного и спавшего в спальне, ранило в лицо осколками выбитого стекла. Уцелею ли я, дождусь ли конца войны? Наш район подвергается интенсивному обстрелу из-за реки из-за пушек возле нас. Сейчас сами бы местные грузины могли бы потребовать вывода отсюда тяжелой техники. Но они этого не требуют. Абхазцы, значит, придут и всех убьют, как они опасаются, а вот так, значит, лучше – гибнуть под снарядами. Мы же и так погибнем.