Владимир Малышев - Русская Атлантида. Невероятные биографии

В то время в Италии правил Муссолини, бушевала война, а потому Софронов, как русский, жил в Риме под надзором полиции. От депортации и тюрьмы его спасло только, что он работал по заказу Ватикана. Известен факт помощи Софронова русским военнопленным, бежавшим из лагеря.

По окончании войны Софронов не решился приехать в СССР. В это время по Италии по согласованию с союзниками разъезжали офицеры НКВД, приглашая оказавшихся там в результате войны русских вернуться на родину, однако иконописец знал, чем это может закончиться. К тому же дома его никто не ждал. Мать к этому времени уже умерла, а сестры вышли замуж. Но и в разоренной войной послевоенной католической Италии делать ему было нечего. Поэтому в 1947 г. иконописец откликнулся на приглашение Виталия, архиепископа Русской Православной Зарубежной Церкви и уехал в США.

Там он поселился в Милвилле (штат Нью-Джерси) в старообрядческой общине. Работал много, расписал старообрядческий храм Св. Николы, Троицкий Собор в Бруклине, храм Трех Святителей в Аксонии, Петра и Павла в Сиракузах, Владимирскую церковь в Нью-Йорке, церковь в Трентоне, усыпальницу архиепископа Иоанна Максимовича и др. Был организован ряд его персональных выставок. Крупнейшие прошли в Сан–Франциско и Лос-Анжелесе. Былиздан большой альбом его работ. В декабре 1962 г. за выдающиеся труды в области религиозной живописи и за усилия по возрождению византийской иконописи греческий Орден Дионисия Закинфского наградил Пимена Максимовича Крестом Таксирха всех трех степеней.

В 1966 году иконописец совершил паломничество на Святую Землю. Здесь Иерусалимский патриарх предложил мастеру основать школу иконописи и расписать фресками церкви. Однако на это сил у всемирно известного иконописца уже не хватало…

В июне 1968 г. Софронов написал Заволоко, который жил тогда в советской Риге:«…очень мне хочется встретиться, но когда это осуществится? Слышно, у вас в Риге меня укоряют: почему я здесь в Америке иконы пишу для никониан? Но ведь здесь старообрядцев мало<���…> А вот бы выписали меня как иконописца или реставратора в Ригу, Двинск или Режицу? Умею и фресковую (живопись) и мозаичную<���…> А без вызова тяжело мне подняться. Уже если самостоятельно уезжать из США, то не временно, а совсем, а у меня домик свой и книг три этажерки, редких книг жаль. Да и как меня примут? Хотя я ни в войнах (последних),ни в политику не вмешивался…»

И все же в августе 1969 г. Софронов приехал в СССР. Ему удалось побывать в родном Причудье, где на старом кладбище он поклонился могилам родителям и своего учителя Фролова, а в Риге встретился с Заволоко. В Ленинграде иконописец побывал в Институте русской литературы.

В последние годы жизни Софронов говорил близким, что решил окончательно вернуться на родину. Но зрение художника уже ослабело, стало трудно писать мелкие детали. Он ходил в храм на все службы, пел на клиросе. Однажды в субботу он не был на вечерне, не пришел. Дверь его дома оказалась заперта. Когда приставили лестницу к окну второго этажа, где находилась спальня, увидели, что Пимен Максимович лежит в постели бездыханный. Произошло это 16 мая 1973 года, когда ему было 75 лет. Похоронен великий иконописец на кладбище в Милвилле, недалеко от храма. На его могиле установлен памятник из черного гранита, в дни его смерти расцветают посаженные племянницей ландыши…

Побывавший в его американском доме незадолго до смерти иконописца В.Шаталов вспоминал: «Милвилл. Тихая улочка. Небольшой дощатый домик. Дворик с порыжевшей травой, с вдавленной шинами дорожкой. Застекленная веранда, и в дверях сам хозяин – Пимен Максимович Софронов – иконник из Причудья. «Наконец-то, заждался. Заходите. Погода нынче – только бы в горнице за самоваром горячим сидеть. Мигом сготовлю».

Какой там чай! Только бы осмотреться. Охватить все сразу… Самовары прямо в глаза пылают медью. Один – диковинный. Времен Петра. В подарок мормонам поднесен был. Табак возили на Русь тогда… Узорчатое цветное стекло, букеты бессмертников, репродукции, портреты и вполстены собрание медных, серебряных, эмалевых, маврикийского дуба крестов от четвертого по восемнадцатый век. У каждого свое назначение, свое прошедшее. И книги, книги… На полках вдоль стен, на диванах, на столах. Вот огромная с застежками – Первопечатный Апостол Ивана Федорова. На полях страниц рукописные пометки неизвестного сторонника (современника?!) Бориса Годунова. А эта – Острожская Библия, а эта – еще огромней – Триадь Постная…»

Увы, увидеть эту уникальную коллекцию уже больше никому не придется. После смерти Софронова она была разграблена. И ни одной выставки этого величайшего русского иконописца 20 века, признанного во всем мире, в России так до сих пор и не провели.

Это, наверное, был единственный случай в истории Европы, когда для популярной танцовщицы был построен властями огромный театр. Это произошло в Милане, где муниципалитет оказал такую честь эмигранте из России, танцовщице и хореографу Евгении Борисенко. Впрочем, в Италии она была больше известна под артистическим псевдонимом Иа Руская, что в переводе означало: «Я – русская».

Родилась Евгения Федоровна Борисенко в 1902 году к Керчи, в семье офицера царской армии. Еще в юности стала учиться танцам в Петербурге, но революция и Гражданская война положила конец этим занятиям. А в возрасте 20 лет она вместе с отцом покинула Россию, как оказалось, – навсегда. В Константинополе Евгения вышла замуж за англичанина Эванса Даниэля Пола. Но брак оказался непрочным, через год она развелась и уехала в Италию, которая стала ее второй родиной.

В Риме тогда культурная жизнь била ключом. Борисенко, живая и общительная по натуре, быстро обрела множество друзей в артистической среде Вечного города. Этому помогли не только ее незаурядный талант, но и поразительная красота, которую так высоко ценят жители Апеннин. В июне 1921 года Евгения дебютировала в «Доме искусств Брагалья» с сольным концертом «Мимические танцы и действия» на вечере, посвященном чтению стихов поэта Артуро Онофри. Организатор ее гастролей Антон Брагалья и придумал ей артистический псевдоним «Иа Руская», решив использовать вспыхнувшую в Европе бешеную популярность русского искусства благодаря дягилевским Русским сезонам. Публика была поражена пластикой и мимикой, необычной манерой исполнения танцовщицы из России, она сразу обрела признание и славу. А вскоре русская красавица вышла замуж за главного редактора крупнейшей в Италии газеты «Коррьере делла сера» Альдо Борели и смогла, таким образом, получить итальянское гражданство.