Михаил Иванов - Япония в годы войны (записки очевидца)

Труднее всего было с водой. Городская водопроводная сеть разрушена, насосные станции не работали, запасы водохранилищ иссякли. Местное население пользовалось водой из рек и непроточных водоемов, большому городу грозила эпидемия тропических желудочных заболеваний с ее роковыми последствиями. Предвидя такое положение, на территории посольства заранее был вырыт нами колодец, однако из-за каких-то капризов почвы вода там то появлялась, то исчезала. Кипяченая вода из колодца содержала превышающий норму осадок, способный вызвать заболевания. Так оно и произошло: вскоре у одного из сотрудников обнаружилось острое желудочно-кишечное заболевание. На просьбу поместить больного в международный госпиталь, где всегда лечились иностранные дипломаты, последовал ответ чиновника японского министерства иностранных дел: советские дипломаты относятся к категории «интернированных» (на японском языке это звучит как «арестованных»), а им пользоваться госпиталем запрещено. Пришлось нам самим лечить больного собственными средствами, поскольку посольский врач сопровождал семьи с детьми, находившиеся в эвакуации в горах.

Все нерешенные вопросы откладывались до посещения советским послом министра иностранных дел Японии, который всячески уклонялся от этой встречи, совершено необходимой и предусмотренной международной дипломатической практикой. Зная, что в городе и на ближайших дорогах появилось много хулиганствующих фашистских молодчиков, способных в любой момент организовать вооруженный налет на посольство, мы бдительно охраняли всю его территорию, входы в основное здание, следили за тем, чтобы не допустить провокаций в отношении тех, кто нес дежурство ночью. Рассчитывать приходилось только на свои небольшие силы.

После 9 августа американская авиация продолжала совершать налеты на Токио по системе «челночных операций». Размещавшиеся на авианосцах палубные самолеты, появляясь в разное время суток и с разных направлений, сбрасывали свой смертоносный груз и уходили в направлении сухопутных баз на Филиппинах, островах Огасавара, Окинава. После налетов то и дело в городе ухали взрывы бомб замедленного действия, за стенами нашего посольства слышались вопли пострадавших.

Запертые в посольстве, мы, естественно, не представляли всей обстановки, сложившейся в Японии после вступления Советского Союза в войну. Ясно было одно: наступил критический момент войны, пришел час расплаты, и руководителям Японии надо было принимать безотлагательное решение. Возможностей для поисков различных вариантов решения уже не было. Теперь все споры вращались вокруг единственной альтернативы: война или мир? Борьба в японском руководстве стала небывалой по ярости и ожесточенности. Несмотря на непримиримость взглядов враждующих сторон, все сходились на том, что необходимо любой ценой сохранить императорский строй.

Во главе враждующих лагерей стояли два противоположных по складу ума и политическому весу лидера: самолюбивый и неуравновешенный генерал Анами, военный министр, лидер военной клики, и принц Коноэ, опытный и дальновидный государственный деятель. За каждым из них стояла определенная группировка. Анами и возглавляемые им военные действовали методом ультиматумов и угроз. Коноэ и его сподвижники опирались на свое влияние на двор и обширные международные связи.

Чтобы читатель полнее представил себе борьбу в правящих кругах Японии в те дни, приведу некоторые факты, ставшие мне известными в первые дни после капитуляции. Деятель японского социалистического движения Сюнити Оно о событиях в дни, предшествовавшие капитуляции Японии, доверительно рассказывал, а затем изложил в своих трудах примерно следующее.

Глубокой ночью с 8 на 9 августа генеральный секретарь кабинета Сакомидзу узнал от сотрудника информационного агентства Домэй цусин о сообщении радио из Сан-Франциско о том, что Советский Союз объявил войну Японии. Тотчас же Сакомидзу прибежал в частную резиденцию премьера Судзуки и молча вручил ему перехваченное сообщение. Читая его, премьер пробормотал: «Этого надо было ждать. Наконец пришел конец войне!»

Ранним утром того же дня в резиденцию премьера спешно явился министр иностранных дел Того, по-видимому для того, чтобы настаивать на капитуляции. В это время премьер Судзуки находился на аудиенции у императора, который накануне получил информацию об атомной бомбе, сброшенной на Хиросиму. По возвращении от императора премьер Судзуки приказал Сакомидзу оформить документ с заявлением об окончании войны на основе Потсдамской декларации. Вероятно, на встрече премьера с императором было лри-нято предварительное решение начать переговоры о перемирии. Судзуки заявил Того, что последовавшие одно за другим события – атомная бомбардировка и объявление Советским Союзом войны – разом изменили всю военную обстановку. «Теперь нет никакой надежды, – говорил премьер Судзуки, – изменить ход событий сражением за собственную территорию Японии. Есть только два пути: принять Потсдамскую декларацию или ждать полного развала государства. Правильным будет только первое».

В первой половине дня 9 августа открылось заседание Высшего совета по руководству войной, на котором премьер-министр Судзуки заявил, что в настоящее время окончание войны на базе принятия Потсдамских решений признается совершенно неизбежным шагом. Судзуки просил членов совета высказать их мнения, после чего разгорелись ожесточенные споры, сопровождавшиеся грубыми выпадами и угрозами по отношению друг к другу.

Министр иностранных дел Того подчеркнул необходимость принятия Потсдамской декларации при условии сохранения в Японии существующего государственного строя во главе с императором. Министр морского флота адмирал Ионаи поддержал мнение Того. Военный министр генерал Анами, начальник Генерального штаба генерал Умэдзу и начальник морского штаба адмирал Тоёда заявили, что помимо сохранения существующего строя необходимо добиваться выполнения союзниками трех следующих условий: 1) территория Японии не будет оккупирована; 2) армия и флот проведут самостоятельное разоружение и демобилизацию; 3) Японии будет предоставлено право самой наказать военных преступников.

Военные считали, что только при условии принятия трех названных условий можно вести переговоры о мире. В частности, генерал Умэдзу говорил: «В японских уставах нет слова „капитуляция“. Солдаты Японии воспитаны на принципах бороться до конца: если потеряно оружие – драться руками, если руки отказали – воевать ногами, если руки и ноги отказали – кусаться. Если это не помогает, крепче прикуси язык и заколи сам себя. Учитывая такое воспитание, есть серьезные сомнения в том, что приказ о капитуляции и сдаче оружия на фронте будет выполнен».