Иосиф Давыдов - Триумф и трагедия советской космонавтики

К середине второго часа пребывания в аппарате вся программа по работе с системами была исчерпана и мы с Михаилом, как кузнечики, выставив коленки, сидели, привязанные к креслам, не решаясь отвязаться и приступить к изменению поз. На момент начала эксперимента у меня был вес сто двенадцать килограммов и рост 192 сантиметра, у Михаила Бурдаева при росте 180 сантиметров идеальный вес 78 килограммов. В общем оба не хлипких человека и разворачиваться в ограниченном объеме СА, который непрерывно крутило и бросало, ставя с головы на бок, с бока на другой бок и ноги, а затем снова на голову, когда под собственной тяжестью провисаешь на привязной системе, спасающей тебя от ударов о приборную доску и стальную обечайку люка. Казалось, только в такой позе и можно спастись от ударов, но не от изнуряющей качки и затекающих от неподвижности органов тела, зажатых ложементом. Неподвижность вызывала сначала затвердение от напряжения мышц, а затем судороги, сопровождавшиеся нестерпимой болью. Нужно было искать другие позы.

Оставался еще час эксперимента. Можно было дотерпеть. Но тогда нет рекомендаций для экипажей кораблей, которые могут приводниться в экстремальных ситуациях. А наша работа в этот момент направлена именно на то, чтобы решить эту задачу.

Я взглянул на Михаила как раз в том момент, когда нас очередной раз поставило на голову, а затем крутануло вбок и мы начали проваливаться в проем между качающими мышцами волн моря.

— Ну что, Миша, попробуем отвязаться? — обратился я с вопросом к Бурдаеву. — Ведь они перед нами этого не сделали. Я имел в виду Перфилкина и Васильева.

— Для чего? Чтобы доказать им, что мы можем?

Налет суперменства у Михаила отошел на задний план, а на передний выполз инстинкт самосохранения и он вылился в вопрос на вопрос.

— Ради этого доказательства я не стал бы затевать этот эксперимент. Наша задача куда более важная: получить опыт пребывания в штормовом море и практически отработать наиболее выгодные с точки зрения длительного выживания позы в аппарате, чтобы изложить этот опыт на бумаге и передать всем космонавтам отряда, — мой довод подействовал на Михаила и он решительно согласился:

— Ну что ж, давай поэкспериментируем. Только как?

— Миша, отвяжись и ложись поперек кресел. В момент нашего диалога аппарат на волне приподняло, накренило и закрутило так, что мы вновь оказались головой вниз, висящие на привязной системе, упирающиеся затылком в заголовник ложемента кресла.

— Может быть, ты первым отвяжешься? — беззлобно, но, криво ухмыльнувшись, предложил Михаил.

— Как ты думаешь, кому будет хуже, тому, на кого свалилось восемьдесят килограммов, или тому, на кого упадет сто пятнадцать.

Михаил понял, о чем я говорю, и, выждав момент, когда очередная волна поставила СА в нормальное положение, расстегнул замок привязной системы и лег поперек корабля под приборную доску в нижнюю часть кресел. Я помог там закрепиться, подсунув ему под голову мягкие укладки из гидрокостюма и теплозащитного костюма. Распрямившись, Михаил почувствовал себя немного лучше. Онемевшие ноги заполнялись кровью и от этого сразу становилось легче на душе. Он с сочувствием смотрел на мой кузнечиковый вид. Как в той песне: «Сидел кузнечик коленками назад». Затем Михаил помог мне выйти из ложемента кресла и тоже лечь поперек аппарата. Теперь мы расположились валетом. По затекшим ногам разбегались тысячи мурашек, освобождавших зажатые капилляры сосудов и возвращая ногам, да и всему организму устойчивость. Поза была найдена. Так можно было долго находиться в СА. Мы были довольны. Можно было заканчивать эксперимент. Мы слышали, как моряки завели гак крана в устройство для подъема СА на палубу. И вдруг спускаемый аппарат стремительно понесло вверх, наклоняя на бок и переворачивая. Затем по люку корабля раздался тяжелый удар, который оглушил нас. Финал эксперимента мог оказаться трагическим. Прежде, чем натянулись троса подъемного устройства «Паук», на лесовоз накатилась большая волна, которая прошла под кораблем, а затем навалилась на СА. Разница в амплитудах провала и гребня волны пришлась в сумме на СА. Стокилограммовая болванка отвеса кранового устройства ударила по люку. И он выдержал. Если бы от удара крышка люка провалилась, возможно, что не было бы написано этих строк. Но все обошлось. Через несколько минут СА был на борту лесовоза и старший помощник командира корабля, руководивший подъемом, просил у нас прощения за то, в чем был и не был виноват. Разве мог он спрогнозировать такое сочетание отрицательных факторов.

Владимир Ремек (ЧССР) «пробует на вкус» соленую воду

— Есть повод выпить сегодня за здравие, — констатировал Перфилкин. — Если бы «железяка» не выдержала, вы бы почувствовали себя рыбками в аквариуме.

Таким образом, был отработан один из элементов пребывания экипажа в СА в случае вынужденного приводнения в штормовом море.

Но таких элементов было десятки. Из них складывалась инструкция по действиям экипажа, совершившего посадку на акваторию морей и океанов. После вынужденной посадки на озеро Тенгиз зимой, когда едва не погибли космонавты Зудов и Рождественский из-за увеличивавшегося крена при вводе запасной парашютной системы, необходимо было повторить это на испытаниях. Этот случай не анализировался и не проверялся в морских испытаниях раньше. Считалось, что такое сложение аварий, как посадка на запасной парашютной системе, да и еще к тому же на воду практически невероятна. Однако дальнейший анализ показал, что событие не настолько уж невероятное. Возникла необходимость проверить это и устранить.

Представители Генерального Конструктора в лице Константина Феоктистова были категорически против. Специалисты Центра подготовки космонавтов, отвечавшие за безопасность экипажа на этапе посадки, требовали провести доработки спускаемого аппарата, а затем проверить их на морских испытаниях. К сожалению, спор технический начал перерастать в спор идеологический. Во время доклада в Военно-промышленной комиссии Феоктистов высказал мысль, что представитель ЦПК полковник Давыдов своими придирками хочет сорвать темпы космических полетов. Запрещенный удар из-за угла.

К. П. Феоктистов, включенный в состав космонавтов-испытателей ГКБ РКК «Энергия», на тренировке

Вместе со своим начальником генералом Почкаевым я был вызван в Кремль.

Мне было понятно, что нужно иметь безотбойные доводы, которые можно было противопоставить безусловному авторитету Феоктистова, как космонавту и заместителю Генерального Конструктора. Я пошел на риск, за который в случае формального подхода, мог получить много служебных неприятностей. Из совершенно секретного отчета я извлек фотографию и положил ее к себе в удостоверение личности.