Виктор Конов - Епистинья Степанова

Это был печально известный «харьковский котел», в который угодил и Филипп.

Наши войска не могли после этого поражения сдерживать наступление немцев на юге и покатились к Волге и Кавказу.

Немцы шли по Кубани. Приближались к Тимашевской, к хутору Первое мая.

Ну а где Саша, где Илюша? Куда занесла их сегодня военная судьба?

Сашиных писем, которые он писал домой до оккупации, не сохранилось, они там же, в железном ящике.

В «летную школу» Саша не попал. В первые месяцы войны, когда много наших самолетов немцы уничтожили прямо на аэродромах, не дав им взлететь, летчиков хватало, нужны были простые пехотные командиры.

И Сашу направили в Урюпинское пехотное училище. Курс обучения был ускоренный, сокращенный. Согласно архивным документам училища уже 3 мая 1942 года, то есть через шесть месяцев, лейтенант-выпускник Степанов Александр Михайлович убыл «для продолжения дальнейшей службы» в 339-ю Ростовскую стрелковую дивизию. Молодого лейтенанта назначили командиром взвода минометчиков. Дивизия сражалась на Кубани.

Немцы рвались к Кавказу, шли по Кубани к бакинской нефти. Бои проходили в родных краях, и в тех исчезнувших письмах Саши запомнилось родственникам чувство вины перед матерью, перед родными, что вот он допустил такое — немцы подходят к их хутору, к дому матери.

В третий, последний, раз простившись с родными на хуторе, Илюша с незажившей на животе раной уехал на фронт.

Немцы все ближе и ближе продвигались к Москве, дорог был каждый солдат для ее защиты. Илюша участвовал в боях под Москвой. Здесь он был еще раз ранен, на излечение его направили в госпиталь Сталинграда.

Илюша, Саша, Коля, Филя, Вася, Ваня, Павлуша были в числе многих сотен тысяч, даже миллионов наших бойцов и командиров, о судьбах которых некому рассказать подробно, отдельно, так, как они все этого заслуживают. Больше всего о братьях сейчас говорят их письма. Это живые голоса, которые после войны долго, до конца жизни любила слушать Епистинья.

Вот единственное сохранившееся письмо Илюши, написанное домой матери:

«Здравствуй, мама, Шура, Жора, Женя.

Живу я пока что в Сталинграде. Здоровье мое хорошее. Я за последнее время вам не выслал деньги, но я сейчас вам пошлю, они вам я думаю были не так-то нужны. Посылаю вам аттестат на 300 рублей, пойдете с ним в военкомат сдадите, а расчетную ведомость там вам отдадут, по которой и будете получать по указанный срок. Посылаю вам денег 500 рублей.

Ну вот и все. Я уезжаю на фронт, буду бить проклятую немчуру за Ваню, Павлушу, Васю, да за всех.

Привет Коле, Дуне, Вере и всем моим знакомым.

Привет напишите Шуре, Филе.

24.4.42. Илья».

Письма Илюши и Саши домой посдержанней, чем письма Фили, ведь их письма читала матери Шура, она и отвечала. И если для Фили Шура такой же близкий человек, как мать, то тут она все-таки посредник между ними и матерью, и самое нежное, сокровенное почему-то в таких случаях написать нельзя, неловко. Если бы мама читала сама, если бы сама отвечала — по-другому были бы написаны и письма.

«…буду бить… за Васю». Из дома, выходит, написали Илюше, что к пропавшим без вести Ване и Павлуше добавился Вася.

Странные вещи происходили с денежными переводами, которые посылали матери офицеры Илюша и Саша. Епистинья их не получала. Куда они девались, почему не доходили до нее, кто ими пользовался? Бомбежки ли виноваты, быстрое наступление немцев, их неожиданные прорывы или чье-то жульничество?..

Илюша пишет, что деньги «вам я думаю были не так-то нужны». Ведь он был дома, когда долечивался, и видел, что с началом войны купить на деньги было нечего. Можно было менять: продукты на товары, а товары на продукты.

Тане Илюша писал много. Пачку Илюшиных писем Таня хранила после войны до тех пор, пока не появилась возможность создать семью. Чтобы не раздражать мужа напоминанием о прежнем, Таня Илюшины письма сожгла; казалось, все прежнее ушло навсегда. А сегодня, когда муж умер, когда подошли годы, позволяющие мудро и спокойно оглядеть всю свою жизнь, те два месяца, что Илюша прожил на хуторе, залечивая свои раны, видятся самыми счастливыми и согревают жизнь: дорога на танцы в Тимашевку, вальсы, луна, скамейки у дороги, сверчки, голоса в лунном сумраке…

Что было в тех письмах Илюши к Тане? Разве вспомнишь сейчас точные слова?! «Скучаю… Разобьем фашистов… Если меня не будет, вспоминай обо мне… Пиши побольше обо всем…»

Таня написала ему, что ждет от него ребенка. Илюша обрадовался, но написал и о том, что, может, пока ребенок не нужен, ведь идет война, и неизвестно, вернется ли он живым, а Илюша знал, как непросто будет выйти замуж с ребенком.

Илюша, по дошедшим воспоминаниям, и домой писал матери: «Я, кажется, сделал Тане казака. Может быть, ей как-нибудь избавиться, ведь время тяжелое. А уж после войны…»

Избавиться от ребенка Таня не захотела, и в июне 1942 года, за два месяца до прихода немцев, Таня родила дочку. Война, подходят немцы, растет тревога, а тут — ребенок… Епистинья этой неожиданной внучке была очень рада, посетовала лишь, даже расстроилась: «Да что же это — назвали Светой, у Балгаловых так корову звали…» Чтоб угодить бабушке, не расстраивать ее, девочку стали звать Лидой. Так и росла вплоть до школы с двумя именами; когда пошла в школу, стала уже Светой, как и записано в свидетельстве о рождении.

Валентина Михайловна сохранила побольше писем Илюши и Саши, которые из всех братьев писали ей в Алма-Ату. Она оставалась для них старшей сестрой, с ней можно было пооткровенничать. К тому же в начале августа 1942 года немцы заняли хутор Первое мая и по февраль 1943 года, когда их прогнали, всякая связь с домом оборвалась.

Открытка Ильи сестре. На почтовом штемпеле — 10 июля 1942 года.

«Здравствуйте, Валя, Ваня.

Валюша, письмо я твое получил и был им очень доволен. Я рад за нашего Шурика, он молодец. Он у нас оторви да брось (сорвиголова) (отчаюга). Живу я хорошо, с Зоей думаю покончить. Любовь моя к ней испарилась и прошла как дым, как утренний туман. Из дому и от Шуры писем не получаю. Напиши мне его адрес. Взяла ли ты к себе маму или нет? Целую. Илья».

В сохранившихся письмах много сетований, жалоб, даже обид от Илюши, что Саша ему не пишет, и от Саши, что Илюша не отвечает на его письма. Связь с домом и с Валентиной помогала им хоть с большим опозданием узнавать друг о друге, о судьбе братьев.

Саша написал сестре, а она Илюше, что он теперь лейтенант, командир взвода минометчиков, и, конечно, у Илюши это вызвало такой восторг: их младший брат, Мизинчик, уже офицер, участвует в боях.

Зоя, о которой пишет Илюша, — медсестра в госпитале. Девушки-медсестры в госпиталях всю душу вкладывали в заботу о раненых: обнадеживали, утешали, успокаивали, подбадривали, говорили им добрые, ласковые слова, придававшие сил и желания жить, и кто из раненых не тянулся к ним всей душой, не влюблялся в них! Не избежал этого и Илюша. Но все же это — «сон и утренний туман», Илюша это понял.